Древняя Русь. Город, замок, село

Рыбаков Борис Александрович

Изучение жилищ столбовой конструкции, исследованных в Верхнем городе, убеждает в том, что их конструктивное решение было иным, чем это представлялось М.К. Каргеру и другим исследователям. Это не были легкие глинобитные постройки, каркас которых состоял из нескольких столбов и жердей, переплетенных тонкими прутьями. После пожара от такого сооружения должен остаться мощный завал обожженной глины, между тем археологи его практически не находят. Но зато почти всегда удается проследить слой горелого дерева. Достаточно посмотреть на чертежи жилищ XII–XIII вв., раскопанных М.К. Каргером на территории Михайловского монастыря в 1938 г., а также во дворе № 4 по ул. Б. Житомирской (Каргер М.К., 1958, с. 305–311, 328), чтобы убедиться в значительной роли дерева в киевских постройках. Отметив совершенно справедливо, что эти жилища не могут быть отнесены к типу срубных, М.К. Каргер все

же неверно определил их конструкцию: по его мнению, в отдельных случаях вместо глиняной обмазки стенки углубленной части жилищ были обложены досками, которые укреплялись в пазах угловых столбов, наземные их части имели глинобитные стены.

Более вероятным представляется предположение о том, что прослеженная М.К. Каргером и отмеченная другими исследователями конструктивная деталь нижних частей жилищ характеризует и тип в целом. Способ сооружения домов «взаклад» (в Среднем Поднепровье он называется «взакидку») дожил до наших дней. Применялся он преимущественно в районах с сухими почвами.

Столбовая конструкция жилых домов древнего Киева IX–XIII вв. представляется нам в следующем виде. В углах, а иногда и посередине жилища вкапывались столбы диаметром 0,25-0,35 м. В верхней части, а при наличии второго этажа и посередине, столбы «перевязывались» горизонтальными балками, способными нести чердачное или междуэтажное перекрытие. Стены возводились из горбылей или бревен, закрепленных в пазах вертикальных опор конструкции. После окончания строительства такой дом обмазывался тонким слоем желтой глины и, возможно, белился. Что касается плановой структуры, то она была, как правило, двухчастной. К основному, жилому помещению примыкали сени, которые сооружались, вероятно, из более легких конструкции, не связанных с основными объемами здании. Сейчас уже вряд ли может быть сомнение в том, что площадь киевского жилища IX–XIII вв. значительно превышала ту, которую занимало прямоугольное углубление.

Кроме столбового, в древнем Киеве имел широкое распространение и тип срубных построек. Еще до археологического выявления последних об этом можно было говорить на основании целого ряда косвенных данных, прежде всего срубных гробниц IX–X вв., которые, несомненно, конструктивно повторяли жилой дом, а также деревянных городен, применявшихся для насыпки оборонительных валов. Указание на срубный тип построек Киева имеются и в летописи. В 1016 г. киевляне, выступавшие со Святополком против Ярослава, кричали новгородцам: «Что придосте с хромъцемъ симъ, а вы плотници суще? А приставимъ вы хоромомъ рубити нашимъ» (ПВЛ, 1950, ч. I, с. 96).

К сожалению, ни М.К. Каргер, ни другие археологи, занимавшиеся киевским жилищем, не сочли возможным привлечь эти данные в качестве источника для решения вопроса о конструктивном типе массовой застройки древнего Киева. Прошли они и мимо целого ряда более надежных, в том числе и археологических, доказательств наличия в Киеве срубных построек.

Отрицание срубной застройки в древнем Киеве явилось результатом не только недостаточного внимания к накопленным археологическим источникам, но и следствием предубежденности в решении проблемы массовой застройки древнего Киева. Между тем первые срубные постройки в Киеве были обнаружены одновременно с каркасными в 1907–1908 гг., когда В.В. Хвойко производил значительные раскопки в самом центре древнего Киева, в пределах современной усадьбы Государственного исторического музея УССР. Опубликованные Г.Ф. Корзухиной выписки А.А. Спицына, сделанные из дневников В.В. Хвойко, свидетельствуют о том, что исследователю удалось обнаружить целый ряд жилых построек, среди которых были и срубные (Корзухина Г.Ф., 1956, с. 318–341). К такому выводу в последнее время пришел и П.А. Раппопорт (Раппопорт П.А., 1973, с. 85).

Срубные постройки XII–XIII вв. были обнаружены в 1909 г. в усадьбе митрополичьего дома (угол ул. Стрелецкой и Георгиевского переулка) раскопками В.Д. Милеева; в 1940 г. между стеной Михайловской и Трапезной церквей — Г.Ф. Корзухиной; в 1948–1950 гг. на Замковой горе и Подоле — раскопками В.А. Богусевича; в 1967 г. в усадьбе № 14 по ул. Б. Житомирской — раскопками П.П. Толочко.

Последние сомнения в существовании в древнем Киеве срубных построек были рассеяны после раскопок Киевской постоянно действующей археологической экспедиции Института археологии АН УССР, осуществленных в 1972–1976 гг. на Подоле (табл. 49). В различных его районах на глубине от 4 до 12 м раскопано около 60 срубов IX–XII вв. Оказавшись перекрытыми овражными выносами и речными намывами, нижние части срубов прекрасно сохранились до наших дней. Отдельные имеют по пять-шесть, и даже по

девять венцов. Размеры срубов различные. Жилые достигают 40–60 кв. м, хозяйственные — 16–18 кв. м. Все срубы рублены «в обло» из сосновых бревен. Диаметр их различен. В жилых постройках диаметр бревен достигает 20–25 см, в хозяйственных — 10–16 см. Многие жилые постройки срубного типа, как и каркасно-столбовые, были двухъярусными домами на подклетах (Толочко П.П., 1981, с. 70–77).

Таким образом, новые археологические исследования окончательно убеждают в том, что срубный тип построек имел значительное распространение в древнем Киеве. Удельный вес его в общей застройке города не только не меньше каркасно-столбового типа, но, вероятно, значительно больше. Целиком срубной была застройка одного из крупнейших районов Киева — Подола, не были редкостью срубы и в верхних его районах. Следовательно, выводы о коренном отличии историко-архитектурного развития древнего Киева от Новгорода и других районов лесной зоны Киевской Руси не соответствуют действительности. В результате раскопок Киевского Подола получены материалы, аналогичные раскопанным в Новгороде, Старой Ладоге, Полоцке, Бресте и других городах северо-западных и северо-восточных районов Руси.

Исследование киевских построек показало, что они имеют практически все варианты строительной техники, отмеченные исследователями для северо-западных и северо-восточных районов Руси. Рубка киевских (как и новгородских, минских, смоленских и др.) срубов выполнена «в обло» с выпуском остатков длиной 20–30 см, реже 40 см. Все они сложены из сосновых бревен диаметром от 16 до 25 см. Чашки замков и паз всегда выбраны в нижнем бревне. Лаги для настилки полов бывают врублены в венцы и положены на землю; основания срубов устроены чаще всего из системы бревенчатых подкладок, но встречаются и деревянные «стулья». Нередки в киевских срубах и наружные венцы или обноска, характерные для построек Минска, Полоцка, Гродно, Рязани и других городов.

Типологически киевские срубные постройки практически также не отличаются от новгородских, староладожских, брестских и др. Здесь представлены те же три типа жилищ, которые имели повсеместное распространение и в лесной зоне: однокамерные срубы, двухкамерные избы-пятистенки и многокамерные постройки, состоявшие из нескольких срубов. Избы-пятистенки появились в Киеве уже в X в., однако, как и в других древнерусских центрах, массовое их строительство относится к XI — началу XIII в. Плановая структура киевских пятистенков аналогична общепринятой на Руси схеме двухкамерных жилых построек. Вход в такой дом находился в меньшей камере (или сенях), а печь всегда стояла в одном из углов большого квадратного помещения, чаще всего в правом или левом ближнем от входа. Печи исключительно глинобитные.

Сказанным, естественно, не исчерпываются элементы сходства древнекиевских срубных жилищ с жилищами других центров Руси, но и приведенного достаточно, чтобы прийти к выводу о преобладании среди массовой застройки Киева IX–XIII вв. общерусских архитектурных типов построек.

В определении характера планировочной структуры города очень важное значение имеет вопрос о том, что было основным элементом его массовой застройки — дом или усадьба? Отвечая на него, некоторые исследователи приходят к выводу об отсутствии в Киеве IX–XIII вв. огражденных заборами дворов. Дома стояли впритык один к другому, как и в любом европейском городе тех времен.

Многолетние археологические раскопки, особенно исследования последних лет на Подоле, показали, что в древнем Киеве, как и в других древнерусских городах основным звеном планировочной структуры была усадьба. Каждая из исследованных подольских усадеб состояла из одного жилого дома, двух-трех построек хозяйственного или производственного назначения и была обнесена высоким дощатым забором (реже частоколом). В застройке усадеб наблюдается определенная планировочная закономерность. Жилые дома стоят на некотором удалении от хлевов, комор и производственных построек, но как и последние, всегда вдоль заборов. Центральная часть усадьбы оставалась свободной от построек. Удалось выявить два типа усадеб: небольшие (площадь 250–350 кв. м), принадлежавшие низшим слоям киевского населения, и средние (площадь 600–700 кв. м), в которых, судя по раскопкам на Красной площади, проживали представители купеческого сословия (Толочко П.П., 1981, с. 85–92). Усадеб больших, площадью 1000 кв. м и больше, хорошо известных по раскопкам Новгорода, на Подоле не найдено. Это не значит, что их здесь и не было. Дворы Радьславль и Лихачев, упоминаемые в летописи, конечно же, были большими феодальными усадьбами, где, кроме их владельцев, проживали мелкие ремесленники, челядь.