Древо исчезающих времен

Головачев Василий Васильевич

Федор открыл люк переходной камеры. Павел перешагнул комингс, стал в центре черного круга. Люк сзади захлопнулся, отрезая инспектора от внешнего мира. Черный круг стал медленно опускаться, пока не лязгнули кронштейны упора. Поплыли мимо ячеистые стены сбросовой камеры, потом блестящие ребра дюзы, свет померк, вспыхнул вновь – алый, ощутимо густой.

Павел оказался на дне конусовидного помещения, сходящегося, казалось, в точку где-то в бесконечности. Некая сила перевернула инспектора, так что голова его оказалась направленной в вершину конуса.

– Даем

предупреждение, – послышался в наушниках чей-то голос.

Над холмами трижды прокатился леденящий душу вопль сирены. И стало совсем тихо, будто в Центре вырубилась связь или отказала рация скафандра.

Павел напрягся, ожидая удара в ноги, как при запуске баллисты в космосе. И вдруг ему показалось, что кто-то большой, как планета, но добродушный, дружелюбно настроенный, посмотрел на него сверху.

– Это… вы? – спросил инспектор негромко, забыв, что его слышат в Центре.

– Да, – раздался знакомый, твердый и спокойный голос. Он мог принадлежать и нормальному, уравновешенному и сильному человеку. Павел даже представил его лицо, тут же подумав, что у хозяина голоса, возможно, лица нет совсем.

– Что меня ждет? Вернее, что ждет нас всех?

Молчание.

– Не хотите отвечать или не знаете сами?

Снова молчание. Тишина в Центре.

– Тогда ответьте хотя бы, кто вы?

Через минуту последовал тихий и вежливый ответ:

– В лексиконе человечества нет слов, чтобы выразить такое понятие. Оно появится примерно через четыре миллиарда лет после вас.

– Значит, вы все-таки из будущего? Наши потомки?

– В какой-то мере. К сожалению, не существует даже упрощенных аналогий, чтобы вы их поняли. Все гораздо сложней, чем вы представляете. Извините.

Павлу почудилась в голосе неизвестного грустная нотка. «Мы дети для них, – подумал он, – дети, едва начавшие ходить, изучающие мир и себя на собственных ошибках, с болью, муками и сомнениями… а может быть, и того меньше: не дети – эмбрионы на стадии всеобщего разума. Странно, что они надеются на нас, на эмбрионов… на детей… Неужто не могут справиться с «хронохирургами» сами?»

В наушниках ни звука, будто все вымерло вокруг на многие сотни километров. Центр тоже молчал, и Павел понял, что на этот раз разговор с потомками был услышан всеми. Он вдруг испугался, что короткий звуковой контакт с наблюдателем закончится и давно мучивший его вопрос так и останется без ответа.

– Подождите… последний вопрос… очень важно… Кто такие… что такое… – Павел хотел спросить, кто такие «хронохирурги», но задал вдруг совсем другой вопрос: – Что такое время?!

Неизвестный собеседник инспектора тихо рассмеялся.

– Ну и аппетит у вас, маэстро! Вы явно хотели задать другой вопрос, о «хирургах». Нет? С ними-то вы столкнетесь и узнаете, ваши эксперты правильно восприняли некоторые наши подсказки: «хронохирурги» – разумная система типа «стая». А вот что касается времени… вряд ли вы подготовлены для восприятия истины. Позволим себе лишь замечание: время в нашей ветви Фрактала времен не величина

и не абсолютное условие.

– А что?

Тишина в ответ.

– А почему вы сами не хотите избавиться от «хирургов»? Ведь, судя по вашей реплике, вы тоже жители нашей Метавселенной? Не суть важно, из будущего или из прошлого.

– Попробуйте сами найти ответ, вы сможете. Знаете, что такое эффект бумеранга?

– Эффект, противоположный тому, который ожидался в результате эксперимента. – Павла вдруг осенило. – Уж не хотите ли сказать, что вы… сами виноваты в происшедшем наравне с «хирургами»?! Провели свой эксперимент, так сказать… в будущем или где-то в многомерных пространствах… А может быть, вы и есть «хронохирурги»?!

Прошла минута, другая, и Павел понял, что ответа не услышит совсем. Разговор закончился, с ним попрощались, дали понять, что за него беспокоятся, ждут его прыжка в неизвестность. Эффект бумеранга… Не в том ли он, что человек зачастую беспомощен, когда он всемогущ? Не последствием ли его действий является рождение Вселенной? И не от него ли зависит ее гибель?..

Павел вдруг почувствовал, что его сознанием завладел кто-то огромный и властный. Сознание раздвоилось: одной половиной инспектор понимал, что стоит на площадке хронооптимизатора, другая позволяла видеть все как бы со стороны.

Сначала он увидел Ствол с расстояния примерно в пятнадцать километров: ровная белая тростинка на зеленом фоне. Потом скачком картина изменилась. Ствол провалился вниз, земля из плоскости выросла в голубоватый дымчатый шар, видимый с высоты в десять тысяч километров.

Новый скачок: Земля превращается в искру света и теряется на фоне таких же искр-звезд Млечного Пути. Солнце видится пылающей косматой дырой в золотом ореоле, на него больно смотреть. Еще скачок, и на месте Солнца возникает грандиозная звездная спираль – Галактика!..

Долго-долго смотрели на эту спираль двое: Павел и молчаливый его гид. Весь обозримый космос был уже темен и нем, и только колоссальная система звезд – Галактика, будущий дом человечества, – сияла торжественно и ярко, словно бросая вызов мраку, и Павлу даже послышались аккорды органа, созвучные этой фееричной, прекрасной и величественной музыке света…

– «Еще дрожит былого смутный свет…» [10] – невольно прошептал он.

И вдруг все исчезло. Впереди заслоняла горизонт гора Ствола, сзади над лесом поднималась стена туч.

– Паша, – послышался далекий голос Ромашина, – ты меня слышишь?

– Слышу, – отозвался Павел глухо. – До встречи в другой жизни.

Стартовый автомат досчитал положенное число секунд, швырнул Павла вниз, в шахту времени, и он уже не услышал, как Ромашин, страдающий от того, что ничем не может помочь, пожелал ему ни пуха ни пера.

10

Дж. Байрон.