Древо скрелингов
Шрифт:
– Я пришел сюда не для того, чтобы молча выслушивать ваши извращенные психологические пассажи,- отозвался Клостерхейм, вряд ли уразумевший хотя бы половину того, что ему было сказано. – Это было надувательство, и ничего более.
– Если не ошибаюсь, именно этим словом сейчас называют доктрину, получившую распространение в Германии в 30-х годах двадцатого века, когда мы впервые встретились с вами? – вмешалась я.
– Позвольте еще раз заверить вас, мадам, что я никогда не разделял этих обывательских идолопоклоннических воззрений.- Несмотря на крохотный рост, от Клостерхейма буквально повеяло величием и достоинством.- Человек вынужден
Один из пукавачи, расписанный яркими знахарскими символами по всему телу, которые, вероятно, должны были оберегать его от нас, приблизился к Клостерхейму и остановился рядом с ним, всем своим видом выражая гнев и презрение – напыщенный, словно петух, малый, явно мнивший о себе слишком много. На его темя была наброшена кожа крупной змеи с головой, в открытой пасти которой угрожающе сверкали зубы. Раскачиваясь из стороны в сторону, он вытянул руки вперед и расставил пальцы вилкой, изображая рогатого жулика. Я не могла точно сказать, имел ли он в виду себя или нас. Он пропел короткую песню и внезапно умолк. Потом заговорил:
– Я – Ипкептеми, сын Ипкептеми. Вы считаете себя могучими колдунами, но ваше волшебство ослабевает, ваши души леденеют, а языки застывают во рту. Отдайте то, что принадлежит нам, и мы вернемся в родные земли.
– Если вы продолжите с нами сражаться,- рассудительно произнес Айанаватта,- то погибнете все до одного.
Крохотный знахарь издал неприличный звук, демонстрируя пренебрежение нашими угрозами. Он показал нам спину, как бы искушая нас нанести удар, потом вновь резко повернулся к нам лицом, наставив на нас трясущиеся пальцы. Было видно, что он опасается наших чар. Сам он был всего лишь примитивным дикарем, однако мог обладать врожденными способностями. Я внимательно следила за ним, а он тем временем продолжал:
– Какатанава были изгнаны из наших земель, а мы, в свою очередь – из их. Но они вернулись и похитили копье, изготовленное нашим народом.
Вы говорите, что нам здесь не место, но то же самое можно сказать и о вас. Вы должны находиться в мрачных ледяных глубинах своих владений. Так отдайте же то, что принадлежит нам, и возвращайтесь в землю Черной Пантеры!
Белый Ворон вновь принял позу оратора.
– Ты ничего не понимаешь, маленький знахарь, но мне известно твое имя. Тебя зовут Ипкептеми, Два Языка. Ты носишь также имя Уквиджи, Творец Лжи. Ты на одном дыхании произносишь правду и ложь. Ты знаешь, что мы должны создавать и защищать Серебряный Путь. Мы обязаны быть там, где находиться Равновесие и Древо. Ты знаешь, что это – истина. Твое время прошло.- Белый Ворон широко развел руки в нарочитом жесте уважения.- Ты исполнил свое предназначение, а наше еще не завершено.
При этих словах Два Языка нахмурился и опустил голову, как бы обдумывая ответ.
Мимо моего уха пролетела пущенная сзади стрела. Я низко пригнулась.
Еще одна стрела упала неподалеку от Клостерхейма, который, сузив глаза, начал пятиться к своим людям, дожидавшимся распоряжений. Я заметила, что он поднял свой меч и взмахнул
Однако к моему изумлению стрела издала такой звук, будто угодила в дерево. Ее наконечник проник совсем неглубоко. Пигмей без труда выдернул стрелу и пустился наутек. Оказалось, что эта необычайная плотность тел присуща им всем.
Разумеется, Два Языка устроил нам западню. Его речь до такой степени заворожила меня, что я не услышала, как другие пукавачи подползли к нам со стороны реки. Айанаватта одним движением повернулся и вонзил копье в ближайшего противника. Бес переместила свое чудовищное тело так, чтобы встретить нападавших грудью, и когда в нее попала стрела, громогласно выразила свой гнев. Казалось, дурные манеры лучника рассердили ее куда сильнее, чем боль, которую он ей причинил.
Мгновение спустя она схватила стрелка хоботом и швырнула его, будто сломанную куклу, к ногам Клостерхейма.
Взревев, Айанаватта наклонился и выхватил свои боевые дубинки из узла, лежавшего на земле. Широкие плоские наконечники дубинок были утыканы шипами, похожими на звериные клыки. Он раскрутил их над головой, отчего они запели свою собственную военную песнь, и врезался в толпу пигмеев, круша их с наслаждением, подобное которому я видела лишь однажды, когда мой отец выступил против людей Гейнора. Многие адепты воспитывают в себе неистовый боевой дух, утверждая, что если ты вынужден убивать ради самозащиты, то должен уметь это делать хорошо.
Белый Ворон взял одно из своих копий. Он не стал бросать его, а орудовал им как алебардой, удерживая противника на расстоянии и внезапно нанося один быстрый удар. Сначала мне показалось, что наконечник копья заржавел, как это бывает с самородным металлом, которым пользуются эти люди, но потом я поняла, что оно из себя представляет.
Металл был черный, от поверхности до самых глубин. Юноша действовал копьем с невероятной ловкостью, и оно забормотало, начало вибрировать. В толще наконечника гневно полыхнули красные знаки. Я почувствовала неожиданный прилив воодушевления. Копье поет, значит, Ульрик где-то поблизости!
Я нашла Черный Клинок, хотя даже не искала его. Я заметила, как Клостерхейм торжествующе улыбнулся. Для него Клинок был далеко не так ценен, как чаша, которую его народ называл "Gradel". Клинок нужен был Клостерхейму только для достижения своих целей. Если он принесет его Сатане, то, вне всяких сомнений, восстановит свою репутацию в глазах хозяина. Ирония заключалась в том, что сам Сатана искал примирения с Богом. По всей видимости, угроза, возросла до такой степени, что для этих двоих настало время позабыть о своих противоречиях.
Однако Клостерхейм никак не мог действовать в интересах обеих сторон.
Он сам должен был добыть Грааль, иначе ему не видать уважения хозяина. Откровенно говоря, столь сложные и противоречивые отношения с Князем Тьмы были непостижимы для меня.
Как выяснилось, в ходе разведки Белый Ворон заметил не всех пукавачи.
Еще одна группа воинов выступила против нас с дальнего берега реки. Их было около сорока человек, вооруженных луками. Они перешли реку по дну, словно бобры, и появились сзади, неподалеку от нас. Наше положение облегчало только то, что их луки были слабыми, а сами они – плохими стрелками.