Древо жизни. Том 1
Шрифт:
– Захочет пить – закричит, мама придет и напоит его. И только.
– И все!? – возмущаюсь я. – Да они изверги! Ну, дают!
– А что тебя так в этом беспокоит?
– Ну, как? Я еще могу предположить, что грудное дитя положили под дерево, и оно лежит себе, но большенький-то – чего-нибудь наестся, куда-нибудь завалится, или случайно дикий зверь забредет, я не знаю… Да просто в туалет захочет!.. Что тогда?
– Очень просто. Дитя как в младенческом возрасте, так и постарше – одно дитя. Вначале оно по земле валяется, с природой общается, птиц слушает да им подражает, а потом у него
– И что – не орал? – с удивлением спрашиваю тетю Наилю.
– Нет, не орал, – подражая мне, отвечает тетя Наиля.
– Странно… Мне мама рассказывала, что я горластый был, все на руки просился и с рук не слазил. Только поначалу, когда принесли из роддома, с месяц тихо в кроватке лежал – все приглядывался да мух гонял.
– Изучал дом да жителей его. А как только изучил, что тогда тебе доступно было, затребовал еще чего-нибудь для изучения. Тогда и закричал, что было мочи. Вот только тебя Матушка не услышала. Она взяла на руки и увидела твой плач, как то, что ты к ней на руки просишься. А потом тебе это понравилось: ведь она на месте не сидит, а ходит, и тебе приятно, что есть возможность познать шире мир, в который ты пришел. Так?
– Не знай, не знай… По-моему, ты чего-то тут наговариваешь.
– Ну, что ж, давай посмотрим, что в то время происходило с тобой.
– Давай.
Я потираю руку об руку: сейчас, мол, я ее и подловлю, а то несет всякую ересь. А я, как дурак, уши-то и развешиваю. А тетя Наиля начинает:
– Когда тебя принесли из роддома, тебе разве неинтересно было, куда ты попал?
– Интересно. Еще как!
– И как ты свое любопытство иссушал?
– Изучал дом, тех, кто в нем живет.
– А как ты это делал?
– Я внимательно разглядывал все вокруг, прислушивался к каждому звуку да к самому себе: что, мол, со мной происходит. Изучал, как ползает муха. Хотел ее схватить и познакомиться, но она все почему-то улетала. Любил паука разглядывать у лампочки, разговаривать с ним. А он почему-то мне постоянно говорил: «Не суетись, не суетись». Иногда он ко мне спускался, и я с ним играл. Когда мама открывала окно, меня очень тянуло туда: я чувствовал, что там много нового, неизвестного. Та м кто-то чирикал, щебетал, мяукал, завывал, гоготал и кукарекал. Один раз я даже испугался, когда кто-то за окном так тяжело замычал. Я тогда был занят пауком – мы муху звали к нам поиграть, но она только огрызалась на нас да еще изредка кусалась.
Когда меня выносили в большую общую комнату, я любил играть с солнышком: оно немного ослепляло меня, заставляло отворачиваться, а потом помогало да поддерживало меня, когда я сам начинал переворачиваться с одного бочка на другой, со спинки на живот, мягко обнимая своим теплым лучиком. Когда я научился поворачиваться, то лучик играл со мной в догонялки. Вот только после он почему-то с каждым днем стал приходить
– Та-а-ак. А когда ты изучал мир, как ты себя чувствовал?
– Хорошо, спокойно, уверенно.
– Тогда почто ты говоришь, что дитя нельзя оставлять одного под кустом или деревом? Ты же оставался, и ничего страшного с тобой не произошло?
– Та к я был дома в чистоте, а здесь – земля, грязь, всякие растения, букашки, которые кусаются…
– Та к значит дома – чистота, а земля – это грязь?
– Да, грязь, – с гордостью утверждаю я сказанное.
– Тогда скажи, ты, когда сам изучал мир, какал?
– Да.
– И тебе нравилось копаться в своей какашке?
– Да.
– А тебе было плохо от того, что ты в своей вонючей, липкой какашке ковырялся да пробовал ее на вкус?
– Нет. Но это же не земля.
– Да? А что же это такое?
– Это то, что во мне переработалось и из меня вышло.
– А что это такое?
– Ну-у-у… переработанная пища… То… мертвое во мне… отчего мой организм освобождается…
– А что это такое? – настойчиво стоит на своем тетя Наиля.
– Ну, уж не земля, это точно.
– А из чего состоит земля?
Этот вопрос застает меня врасплох, и я растерянно, подбирая слова, перечисляю то, что идет:
– Черная земля, глина, песок, камни, полезные ископаемые.
– А что это за черная земля?
– Перегной, торф.
– А из чего он состоит?
– Странный вопрос… Из сгнивших листьев… навоза… мусора… – поясняю я.
Тут тетя Наиля как засмеется, заливаясь, как дитя. Да добавляет:
– И говна нашего сынка.
Я возмущаюсь и говорю:
– Но оно же еще не перегнило.
А она в ответ:
– А ты хочешь, чтобы ты срал перегноем?
– Нет, – испуганно бубню я себе под нос.
– Тогда, что ты хочешь этим сказать?
– Что я не какаю землей, – говорю я тете Наиле и отворачиваюсь от нее.
Тут к нам подходит бабуля и говорит:
– О-о! У нас появился гамбургский петух!
Ее слова меня останавливают, и я сажусь лицом к тете Наиле, а бабуля подсаживается к нам и спрашивает:
– Как у вас дела?
Тетя Наиля в ответ:
– Сынок, пошел на принцип и отказывается признать, что его говно – это земля.
– Странно, моя какашка, дак – это земля, – остужает меня бабуля, – только еще не полностью перегнившая, а твоя, значит, особенная. Тогда пусть она остается так – особой какашкой.
Да спрашивает тетю Наилю, не обращая на меня никакого внимания:
– А что вы до этого разбирали?
– Что дитя самостоятельно лежит себе под кустиком и занимается изучением мира да поиском своего места в этом мире. А сынок возмущается, что, мол, Матушка его бросает на землю, в пыль. Подавай мол, ему про-сте-ри-ли-зо-ван-ную землю. Аж не выговоришь с разу. Вот и зашел спор, – рассказывает тетя Наиля.