Древо Жизора
Шрифт:
– С которого так легко слететь, - проворчал вполголоса Филипп-Август.
Тут Беранжера вдруг улыбнулась и сказала уже с некоторым кокетством:
– Ваше величество, отдаете ли вы себе отчет в том, что говорите? Не воспалился ли ваш мозг в пылу сражения?
– О нет! Да нет же!
– воскликнул Ричард.
– Да скажите же ей кто-нибудь, что рассудок мой вполне сохранился. Робер!
– О да, ваше высочество, рассудок его величества вполне здоров, а если его сводит с ума ваша несравненная красота, то это всего лишь дополнительное свидетельство, что он в своем уме.
– Превосходно сказано, Робер!
– похвалил своего тамплиера Ричард. Настоящее бон мо! Почему я не видел тебя среди тулузских трубадуров? Принцесса, вы видите, что я сгораю от любви к вам? Что вы ответите - да
Беранжера молчала, продолжая делать попытки освободить руку, покрытую уже сотней поцелуев. В голове у нее все перемешалось - предложение руки и сердца от короля Англии, прославленного Ричарда Львиное Сердце, посреди города, захваченного им и объятого пламенем...
– Что же вы молчите? Да или нет?
– Нет.
– Нет?
– О, Господи... Ну ладно, да. Да!!!
– Нет-да-да!
– засмеялся Ричард.
– На одно "нет" два "да"! Значит, "да" победили! Беранжера, отныне я буду звать вас Нетдада.
– Вот как? А я думала, что когда девушка дает согласие выйти замуж, ее называют невестой, - улыбнулась Беранжера.
Так уж случилось, что навигатор Жан де Жизор тоже наблюдал за этой сценой, стоя за углом дома и изнемогая от лютого желания наброситься на Ричарда, склонившего одно колено перед красивой принцессой Наваррской, и воткнуть ему в затылок ассасинский кинжал. Жан де Жизор прекрасно понимал, что вся его интрига провалилась, мессинцы не нанесли никакого вреда крестоносцам, и даже наоборот, ограбленный город сторицей возместит Ричарду затраты на покупку нового флота, совершенную в Марселе. И как назло Танкреда не оказалось в Мессине именно в этот момент! Когда он соизволит возвратиться, город уже полностью будет в руках короля Англии. Все приходилось начинать заново. Ну ничего, до прибытия в Святую Землю еще предоставится случай навредить крестовому воинству.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Море продолжало штормить, и корабли крестоносцев застряли в Мессине. Беранжера поселилась в ставке Ричарда, где жених и невеста ожидали ответа от короля Наварры, согласен ли он выдать свою дочь за прославленного короля Англии. Вскоре в Мессину приехала нежданная гостья - Элеонора. Поправив свое здоровье в женской обители Фонтевро, она сбросила со своей внешности несколько старящих ее лет и теперь выглядела очаровательной пожилой дамой, в лице которой зримо виднелись следы былой красоты. В ненастные дождливые вечера придворные дамы Беранжеры, Элеонора со своей старинной фавориткой Фрамбуазой, Ричард, Иоанна, Филипп-Август, летописцы Герольд де Камбрэ, Амбруаз Санном и Ричард Девиз, а с ними и коннетабль тамплиеров Робер де Шомон, собирались у камина и рассказывали друг другу разные истории и анекдоты, которые им только доводилось слышать в своей жизни. Самыми свежими были тогда многочисленные рассказы о том, как султан Саладин, переодевшись купцом-киприотом, путешествовал по Италии, Франции и Германии, выведывая о готовности и намерениях крестоносцев, о их силе и решимости. Однажды он гостил у одного богатого человека в Ломбардии и, там встретился с неким бывшим рыцарем-госпитальером, ветераном сражения при Хиттине. Тот начал рассказывать Саладину о том, как он своими глазами видел Саладина. "Ну и каков же сей грозный султан?" - поинтересовался Саладин о самом себе. "О, сударь, лучше бы вам никогда не видеть его и не встречаться с ним один на один, - отвечал выдумщик.
– Росту Саладин раза в два выше вас, огромен необычайно, настоящий Голиаф. Черная бородища спускается до самого живота, кулаки - как вот эти дыни, что лежат на столе. Я хотел было сразиться с ним, но он так посмотрел на моего коня, что конь подо мной тотчас, же околел. А еще говорят, будто своим дьявольским взглядом он может зажечь целую рощу или корабль. Когда он кричит, то у людей и лошадей лопаются в ушах перепонки и из носа начинает хлестать кровь. Еще он знает одно волшебное слово, которое никто на земле не может вымолвить, только он, и от этого слова почва под ногами его врагов содрогается. Нет, сударь, его невозможно одолеть, и напрасно заносчивые короли Англии и Франции мечтают вернуть себе Гроб Господень". Выслушав такие речи, Саладин, уезжая из этого дома, подарил вруну замечательный кривой арабский меч, на котором была вырезана надпись арабской вязью. Некоторое время
Эту и множество других историй о великом султане рассказывали гости Мессины друг другу в длинные зимние вечера. А погода, между тем, стояла как назло такая ненастная, что ни денечка не выпало солнечного и спокойного. Король Наварры прислал гонцов, которые сообщили Ричарду о том, что брак Беранжеры с таким знаменитым государем - великая честь. По сему поводу, рождественские увеселения были устроены на славу. Заезжие жонглеры дали великолепное представление, в котором Ричард участвовал в роли Агамемнона, приносящего в Авлиде свою дочь Ифигению в жертву морским богам, дабы усмирить бурю и двинуть корабли к Трое. Несмотря на затянувшееся сидение в Мессине, Ричард был в прекрасном настроении, которое лишь немного омрачалось вспыхнувшей между ним и королем Франции ссорой. Филипп-Август завидовал Ричарду, глядя, как тот наслаждается любовью Беранжеры, и ни с того, ни с сего принялся требовать от своего друга исполнения обязательств по отношению к Алисе, своей сестре, о которой Ричард давным-давно и думать забыл. При встрече с глазу на глаз Ричард сказал Филиппу:
– Какого чорта! Почему я должен ставить в свое стойло эту заезженную лошадь, на которой только ленивый не катался, начиная с моего покойного батюшки, да уменьшат ему огонек!
– Называть мою сестру лошадью!..
– возмутился Филипп.
– Этак ты и меня, чего доброго, назовешь лошаком!
– И назову, если ты не перестанешь занудствовать. Признайся, ты просто сгораешь от зависти, что у меня такая красивая невеста.
– Я так счастлив, Филипп. Скоро у меня совсем исчезнут прыщи, и тогда...
– Значит, ты полностью плюешь на меня и мою сестру? Да я после этого знать тебя не желаю!
Ссора между двумя вождями похода затянулась до самой масленицы, но в прощенное воскресенье они помирились. Ричард назначил Алисе денежный выкуп, а Филиппу, чтобы он не дулся, отвалил в подарок два куска своих владений в Нормандии - Венсен и Жизор.
– Ты весьма доблестно срубил жизорский вяз, - сказал он, - и по праву должен владеть Жизором. Тем более, что мне никогда не нравилось это место.
В марте ветры на море стали стихать, погода установилась вполне благоприятная для плавания, и вскоре Филипп на небольшой флотилии, закупленной в Генуе, отплыл из Мессины. Спустя две недели, в Страстную среду, Ричард посадил на огромный дромон свою милую невесту Беранжеру и сестру Иоанну, а с ними вместе большое множество рыцарей и отправил тяжелое судно на восток. Глядя, как оно удаляется в морской лазури, он весело пообедал и только тогда сам погрузился на легкий и быстрый энек в компании с тамплиерами и летописцами. Элеонора провожала его до самого трапа корабля.
– Прощай, сынок, - сказала она печально, глядя своими выцветшими зелеными глазами в его сверкающие двумя изумрудами очи.
– Чует мое сердце, не увидимся мы больше на этом свете. Плыви и завоюй Святую Землю, ты рожден для этого, а мне суждено вернуться к могиле твоего отца в Фонтевро.
Ричард вдохнул полной грудью и взошел на палубу энека. Оглянувшись еще раз на завоеванную им Мессину, он увидел плачущую Элеонору, огромную толпу рыцарей, готовящихся тоже погрузиться на корабли, и тут взгляд его укололся о две черные точки. Будто капля желчи упала в чашу с великолепным игристым вином - из толпы на Ричарда смотрели полные ненависти глаза жизорского сеньора.
Король поспешил отвести взгляд, посмотрел на парус, на солнце, на веселые облака, на шаловливые, но не буйные, волны и постарался забыть о присутствии этого черного человека в мире, полном ликующих надежд и свежего ветра.
Дождавшись, когда весь огромный флот Ричарда Львиное Сердце покинул Мессину, навигатор Жан де Жизор сам погрузился на большую генуэзскую галеру, плывущую в Сен-Жан-д'Акр с множеством товаров для осаждающих эту важную прибрежную крепость крестоносцев. Не желая отказывать себе в удобствах и дабы показать, что он весьма важная персона, навигатор раскошелился и заплатил целых одиннадцать марок серебром за самую дорогую placa cooperta* [Крытая каюта (лат.).] между грот-мачтой и кормой.