Дрозды. Последний оплот
Шрифт:
Офицер был не старше самого Лабунского, лет 25–27.
Петр представился:
– Корнет Лабунский.
– Корнет? Изволили служить в кавалерии?
– Лейб-гвардии Уланский Её Императорского Величества Государыни императрицы Александры Федоровны полк. С марта 1917 года просто лейб-гвардии 1-й уланский полк.
– Поручик Штерн из лейб-гвардии Кексгольмского полка.
– Подпоручик Иванов-Второй. 32-й пехотный полк.
– Штабс-капитан Рогов, 12-й драгунский полк. Прошу
Полковником оказался пожилой мужчина в очках. На его потертом френче все еще красовался значок академии генерального штаба.
– Генерального штаба полковник Петров.
– Лейб-гвардии уланского полка корнет Лабунский.
– Как попали в Ростов, корнет?
– Пробирался на юг в земли свободные от власти большевиков. И вот попался.
– И как же попались, корнет? На вас нет знаков различия. И шинель солдатская.
– Меня опознали на вокзале, – честно признался Лабунский.
– Вас? – удивился поручик Штерн. – В таком виде? Вы не генерал Корнилов, сударь.
– И тем не менее. Меня опознали, поручик. Сам удивился такому повороту. На вокзале в Ростове, как только вышел из вагона. Натолкнулся на знакомого. Знакомую.
– Женщина? – спросил полковник.
– Анна. Я знавал её еще в гимназические годы, господа.
Поручик Штерн удивился:
– Анна Губельман?
– И вам она знакома?
– Кто здесь её не знает, корнет. Сам Троцкий писал об этой женщине в какой-то большевистской газетёнке. Назвал её «валькирия революции».
– Валькирия? Это так похоже на Анну, – сказал Лабунский.
– Хотя здесь у неё менее звучное прозвище, корнет. Аня в кожаных штанах, – сказал кто-то из офицеров.
– Но откуда у вас такие знакомства, корнет? – снова спросил поручик Штерн.
– Из прошлой жизни, поручик. Тогда она была ученицей женской гимназии Чвалинской и не носила кожаной куртки и галифе. Милая была девушка.
– Ныне она правая рука местного живодера Шамова. Знаете кто этот персонаж, корнет?
– Впервые слышу, поручик.
– Шамов комиссар по борьбе с нами.
– С нами?
– Они называют это контрреволюцией. Шамов нечто вроде главного жандарма в Ростове. Пачками подписывает смертные приговоры. В здешних подвалах расстреливают трижды в неделю.
– Но я не принимаю участия в войне, господа. Я имею желание покинуть Россию.
– Сбежать? – спросил полковник.
– Можно сказать и так, господа. Я офицер русской армии и присягал царю и отечеству. А поскольку царя больше нет, то я свободен от присяги.
– А Отечество, корнет? – спросил полковник.
– Отчество? Империи Российской больше нет.
– Империи нет, но Россия осталась. Вы кто по убеждениям?
– Монархист, –
– Вольны? – спросил Лабунского офицер среднего возраста со шрамом на щеке. – Вы в тюрьме чрезвычайки. И отсюда выходят только вперёд ногами. Или прикрепив красную звезду к фуражке.
– Что это значит?
– Красным нужны офицеры. И особенно офицеры кавалерии, корнет. Штабс-капитан Игнатьев.
– И вы согласны им служить, штабс-капитан?
– Мне дали время подумать. Как и всем нам.
Двери камеры отворились и конвоир крикнул:
– Лабунский!
– Здесь! – отозвался Петр.
– На выход.
– Похоже, что ваша знакомая решила вас сразу поставить к стенке, корнет, – подвел итог штабс-капитан Игнатьев.
– Нет, – сказал поручик Штерн. – Сегодня они не расстреливают. Допрос.
Лабунский вышел из камеры и его доставили в кабинет к Анне Губельман…
– Садись, Петр. Нам есть о чем поговорить.
Корнет сел на стул. Анна удалила конвоира. Они остались вдвоем.
– Подумать только! Петр Лабунский! Тогда в парадной форме лейб-улана ты свел с ума всех гимназисток женской гимназии Чвалинской.
– Ты помнишь?
– А ты?
– Ту нашу встречу? Ты тогда была так красива в своем платье и фартуке гимназистки.
– А теперь?
– Ты изменилась.
– Признаюсь тебе, Пётр, что никак не могла рассчитывать на нашу встречу. А ведь я сразу узнала тебя. Сразу. Как только увидела. Наверное, от того, что когда-то мечтала о нашей встрече.
– Я тоже, Анна, на фронте думал о том, что мы встретимся.
– Не хитри! Ты и не вспоминал обо мне, Петр.
– Вспоминал. С чего мне хитрить сейчас? На вокзале я сразу узнал тебя.
– Потому и хотел сбежать? – усмехнулась Анна.
– Не ждал тебя увидеть в кожаной куртке и фуражке со звездой.
– Не думал, что я пойду служить революции?
– Ты дочь богатого торговца, Анна. У твоего отца было пять магазинов.
– Семь, – поправила его Анна. – Но это в прошлом. Мой отец эмигрировал вместе с мамой и моей младшей сестрой. А я присоединилась к народу.
– К народу?
– Только не нужно сейчас спорить о политике, Петр.
– Что будет со мной теперь?
– Я навела о тебе справки.
– Вот как? – удивился Петр. – Когда же ты успела?
– У нас служит твой сослуживец по северо-западному фронту. Поручик Дреев. Помнишь его?