Дрожь

Рейнолдс Элли

Похоже, Кетрису страшно хочется кому-нибудь врезать, и он грозно косится на дверь.

– Кто-то с нами играет, и мне это не нравится.

Брент наливает себе еще одну большую порцию Jack Daniels. Мне интересно наблюдать за тем, как эти двое справляются с напряженной ситуацией. Брент просто напивается, Кертис злится и заводится все больше.

– Хочешь, Милла? – Брент предлагает мне виски.

Не так я себе представляла эту ностальгическую встречу. Я вздыхаю.

– Наливай, – говорю я.

Кертис касается моей

руки.

– Милла, – говорит он предупредительно.

Ощущение дежавю застает меня врасплох. Однажды вечером десять лет назад Кертис уже предупреждал меня, что пора прекратить пить. Мне следовало его послушаться, но я этого не сделала.

И сейчас не стану.

Я протягиваю свой стакан. Бренту, похоже, гораздо больше не по себе, чем он показывает, потому что у него дрожит рука, и он проливает виски мне на пальцы. Я слизываю спиртное с руки и опрокидываю стакан.

Я думаю, что Кертис заметил эту дрожь, потому что смотрит на Брента оценивающе. Вероятно, пытается определить, на что тот способен.

Он смотрит не на того человека.

Глава 8

Десять лет назад

Я иду, пошатываясь, по плато, в голове пульсирует кровь, в животе творится что-то невообразимое. Надеюсь, что смогу добраться до хафпайпа и меня по пути больше ни разу не стошнит.

Установлены огромные баннеры: Le Rocher Open – открытый турнир в Ле-Роше. Участники соревнований, уже с номерами, вылетают из хафпайпа. Они разминаются. Другие выполняют упражнения на растяжку, проверяют шнурки и крепления. Лица напряженные, райдеры сосредоточенно думают о заездах, которые им предстоят, и о трюках, которые они надеются выполнить. И то же самое делала бы я, если бы не старалась сдержать рвоту.

Я пыталась поесть сразу же после того, как добралась домой из бара «Сияние» вчера вечером, но в животе ничего не задерживалось. Я злюсь и больше всего на себя. Как я могла попасться на эту удочку? Мне двадцать три года, я не подросток. Это в подростковом возрасте ты можешь поддаваться давлению сверстников, но я-то должна была думать своей головой.

Из громкоговорителя грохочет хип-хоп, солнечные лучи, как кажется, пронзают мне мозг. Я прикрываю глаза рукой, мечтая о том, чтобы свернуться калачиком в темной, погруженной в тишину комнате, выспаться и избавиться от похмелья.

Парень рядом со мной вонзается зубами в спелый банан, у меня при виде этого крутит живот. Я чувствую запах банана. Я вижу операторов разных телеканалов с камерами по обе стороны от себя – Eurosport, France 3, еще парочка каких-то. Я сжимаю губы. Только бы меня не стошнило!

Я стою в очереди на регистрацию участников, слышен гул голосов, говорящих на разных языках. Когда я получаю номер, несколько девушек из тех, кто вчера был в баре, проходят мимо меня со сноубордами под мышкой. Я опускаю голову, я не хочу видеть, как они надо мной смеются.

Кто-то

хлопает меня по плечу. Это Одетта, которая целует меня в обе щеки.

– Как ты?

– А ты как думаешь? – Я вопросительно приподнимаю бровь.

– В чем дело? – Она больше не улыбается, на лице непонимание.

– В водке.

– Водке?

– Которую я пила вчера весь вечер.

Лицо Одетты розовеет после моих слов. Она осматривается в поисках Саскии, не веря произошедшему. И вот Саския появляется на самой вершине в белой куртке от Salomon, готовится катиться вниз. Одетта снова поворачивается ко мне, и слова начинают литься из нее потоком. Очевидно, Саския заранее обо всем договорилась – до того, как я пришла в бар. Остальным она предложила пить воду из водочных рюмок, чтобы обескуражить конкуренток.

– Мне очень жаль, – говорит Одетта. – Я не знала.

Судя по ее выражению лица, она на самом деле не знала. Она выглядит подавленной, и я ей верю.

– А другие девушки? Они знали?

– Не думаю.

Я не могу решить, мне от этого лучше или хуже.

Саския проходит мимо, направляясь к подъемнику. Одетта глядит ей вслед, явно борясь с собой. Она не может принять, что ее подруга способна на подобное.

Я уже пропустила половину разминки. Время уходит. Я подхватываю свой сноуборд.

– Давай начинать, – говорю я Одетте. – Как тебе хафпайп?

Мы с Одеттой вместе едем на подъемнике.

Кертис пристегивает сноуборд на вершине. Стоит ему один раз взглянуть на меня, как он чертыхается.

– Я пытался тебя предупредить.

– Что? Ты знал? – кричу я.

– Я подозревал.

Саския стоит с небольшой группой спортсменов, смеется и шутит. Там Брент. И Дейл, кольцо в губе которого блестит на солнце. Во мне закипает ярость. Я целенаправленно иду к этой группе и хлопаю Саскию по плечу.

Она поворачивается ко мне лицом. Выражение ее лица напоминает мне морду кота, который живет у моих родителей. Он так смотрит, когда в нем просыпается охотничий инстинкт.

– Почему именно я? – спрашиваю я, чувствуя за спиной присутствие Кертиса и Одетты.

Все вокруг замолкают.

Я ожидаю, что Саския будет все отрицать, но она смотрит прямо на меня, в ее глазах нет раскаяния или угрызений совести.

– Потому что я могла это сделать.

– Боялась, что я у тебя выиграю?

Она не отвечает. Да это и не требуется. Сегодня я не смогу у нее выиграть, она это гарантировала.

Я в такой ярости, что мне хочется ей врезать. Я всегда играла жестко – мне приходилось, хотя бы потому, что мой брат всегда играл так, с ним в этом вообще никто не сравнится. Но он всегда играет в открытую, ничего не делает исподтишка. А это совсем другой вид игры. Может, женский? Тайный, подлый. И я не знаю, как с этим справляться.

Я прилагаю усилия, чтобы ярость не отражалась на моем лице.