Дрожь

Бёрнс Тревьон

– Это то, что сделали вы? – спросил Гейдж. – Брак не по любви или… или страсти … а по необходимости? Брак как деловое соглашение, а не связь по любви.

– Связь по любви , – Дэвид придвинулся к нему, выглядя раздраженным. – Вот что происходит, Селеста, когда ты настаиваешь на том, чтобы вытирать щеку двадцатишестилетнего сына большим пальцем, который ты смочила своей слюной. Он никогда не будет тем мужчиной, который нам нужен, пока ты не перестанешь относиться к нему как ребенку.

Селеста обхватила Гейджа за плечо.

Гейдж посмотрел

на неё , замечая, как её улыбка становится более теплой и настоящей.

– Дорогой, с чего ты это взял?

Гейдж сделал глубокий вдох.

– Я просто хотел знать, как вы оба влюбились. Я хотел бы знать, было ли там нечто большее… большее , чем все, что сейчас между вами. Больше глубины. Больше связи. Больше жизни, чем… – неспособный закончить он указал на серебряную посуду и тонкий фарфор, отблескивающие на белой скатерти.

Дэвид дернул свою салфетку с колен, вытер ею губы и бросил обратно на стол.

– Ты же не отказываешься от свадьбы?

– Я не сказал, что отказываюсь. Я задал простой вопрос.

– Самая большая коммерческая сделка в нашей жизни , сделка, которая обеспечит будущее этой семьи на века, зависит от заключения этого брака. Будущее самого прибыльного бизнеса нашей семьи зависит от него.

– Да. Филиал нашего семейного бизнеса, которым я никогда не буду владеть полностью, или даже частью. Филиал нашего семейного бизнеса, в котором мой друг принимает более активное участие, чем я.

Ноздри Дэвида затрепетали.

– Ты сидишь за столом, намекая, что изменил решение о свадьбе, которая состоится через три месяца , и при этом удивляешься, почему ты неполноправный владелец? Почему Тодд продолжает удерживать более влиятельную позицию, нежели ты? Это потому, что он продолжает опережать тебя. Он продолжает делать то, что нужно, где ты отказываешься.

– Тогда, может быть, он должен жениться на ней, – заметил Гейдж.

– Если бы только…

– Я думаю, что этого вполне достаточно, – прервала Дэвида Селеста, все еще улыбаясь.

– Нет, мама, позволь ему закончить, – яростно бросил Гейдж через стол. – Если бы только ты мог вернуться и обменять меня на более идеальную версию сына, верно? Если бы только он был твоим сыном, а не я.

Он почувствовал, как хватка Селесты на его плече усилилась.

Дэвид облизал края зубов.

– Я не сказал этого.

– Да, ты и не должен, – Гейдж собрался встать.

Селеста ухватилась за плечо и перенесла на него весь свой вес, усаживая сына обратно на место.

Гейдж не понял, когда его дыхание стало прерывистым, а сердце заколотилось, но почувствовал, как его ноздри затрепетали, извергая обжигающие дыхание, что ощущалось даже на противоположной стороне стола.

– Я согласился жениться на Скарлетт, и я человек слова, – выдавил он сквозь зубы. – Я никогда не хотел запятнать наше имя, отказавшись от участия в этой сделке. Если бы только у моего собственного отца было достаточно веры в меня, чтобы поверить в это.

Взгляд Дэвида смягчился.

– Приношу извинения. Я

погорячился. Ты знаешь, насколько вспыльчивым я могу быть, когда дело доходит до бизнеса. Я просто хочу того, что будет лучшим для тебя. Что будет лучшим для твоей матери. Мы оба хотим, чтобы у неё были самые красивые вещи, жизнь в самом красивом доме, и она была бы объектом зависти всех её слабоумных друзей, не так ли?

Селеста продолжала держать вилку так, будто та была оружием, но её улыбка так и не дрогнула.

Гейдж наблюдал за реакцией матери, борясь с собственной кроткой улыбкой.

– Да.

Дэвид вздохнул.

– Настоящие победители всегда чем-то жертвуют, сын. Они не сидят и не ждут, когда солнце и луна сменят друг друга. Они просыпаются раньше, засиживаются допоздна, они двигаются, пока их ноги не начинают кровоточить. Они делают вещи, от которых другие отказываются, даже когда им не хочется, поэтому они могу позволить себе то, что не могут другие. Если ты хочешь быть полноправным владельцем, ты должен показать мне это. Ты должны доказать мне, что достоин. Что готов. Честно говоря … я не вижу этого. Пока нет.

Гейдж чувствовал, как кровь в его венах дошла до состояния кипения, и не мог сказать, было ли это, потому что он терпел одну из многих самовлюбленных речей своего отца …

Или потому, что лицо Веды Вандайк только что ворвалось в его сознание в миллионный раз за этот вечер.

Когда он снова заговорил, его голос был хриплым, и он знал, что это из-за неё.

– Я готов, – он проглотил комок в горле, чувствуя, как мать массировала его плечо, и нашел глазами своего отца. – Ты увидишь.

***

Работа этим утром стала настоящей занозой в заднице. После того, как В еду застали прячущейся за каталками , стоящими в пустых больничных палатах, или за любой грузной медсестрой, оказавшейся в непосредственной близости от нее, она, зажмурив глаза, молилась о том, чтобы её не заметили; её поражало то, насколько трудно было скрываться от одного человека.

Веда выглянула из-за угла темной больничной палаты, в которую она просто забилась, и почти дососала леденец с виноградным вкусом, когда увидела Коко. Солнце, светившее через окна больничного коридора, не могло сравниться с ослепительной улыбкой на лице Коко, которой она встречала всех, кого видела. Люди, хмурившиеся прежде, замечали её и не могли не улыбнуться в ответ, когда она, в буквальном смысле, освещала сияющей улыбкой день каждого.

Её длинный хвост взметнулся, когда Коко повернула голову вправо. Веда отпрянула в темноту с придыханием, её затылок ударился о стену, и, зажмурившись, она закрыла глаза. Она сунула руку в карман и схватила бронзовый медальон, крепко сжимая в кулаке.

Веда услышала щелчок переключателя, включающего свет, хотя уже и так, даже с закрытыми глазами, почувствовала, что в комнате стало светло.

– Боже мой, я искала тебя повсюду!

П риоткрыв один глаз , Веда осмотрелась , заметила улыбающееся лицо Коко и выпрямилась.