Друг детства
Шрифт:
Однако первый раз это длилось куда дольше, чем несколько мгновений, а уж во второй… Розлин затопила жаркая волна воспоминаний, и она из розовой стала пунцовой.
— Правда? — с облегчением вздохнул Стюарт. Однако он не собирался увиливать от ответственности. — Но я бы тебя понял, если бы ты все-таки меня возненавидела. Я самым отвратительным образом воспользовался ситуацией.
— Что-то не припомню, чтобы я отбивалась, — сухо возразила Розлин.
Он отвел взгляд.
Ну вот, подумала Розлин, теперь он даже не смеет смотреть мне
— Дело не в этом, — сурово сказал Стюарт. — Во всем виноват я один.
— Ты хоть представляешь, как нелепо выглядишь, когда произносишь эти патетические слова, стоя в чем мать родила?
Розлин не удержалась от того, чтобы окинуть восхищенным взглядом его великолепное тело. Разумеется, это восхищение имело чисто эстетический характер. Она села в постели, закрываясь простыней, как плащ-палаткой.
— Ради бога, Розлин, я пытаюсь сказать, что мне очень жаль! — воскликнул Стюарт с растущим раздражением.
— Очень мило!
— Что ты имеешь в виду?
— Неужели тебе было так плохо со мной? — От обиды у Розлин задрожала нижняя губа.
— Ты сама знаешь, что нет.
— Хорошо, прекрасно, восхитительно… — прошептала она, отводя взгляд, с ужасом думая: господи, что я мелю?
Стюарт облокотился на спинку, и кровать скрипнула.
— Ты плачешь? — спросил он.
Она всегда горячо спорила с друзьями, заявлявшими, что между мужчиной и женщиной не может быть платонической дружбы, и заявляла, что Стюарт — ее лучший друг, а то, что он при этом еще и мужчина — просто случайность.
Розлин почувствовала, как он протянул руку вдоль спинки кровати над самым ее плечом и тут же отдернул ее, и ей еще сильнее захотелось плакать. Уже то, что он раздумывал, прикоснуться ли к ней, и решил, что не стоит этого делать, доказывало, насколько все изменилось…
— Все началось с объятия, — пробурчал Стюарт. И все же кое-что не изменилось: он по-прежнему читает мои мысли, отметила про себя Розлин. — Этот мерзавец причинил тебе такую боль, что мне захотелось тебя утешить. И что же я сделал? — Он в сердцах стукнул кулаком по ладони.
— Ты-то как раз пытался вовремя остановиться. — Это воспоминание заставило ее снова покраснеть. — А я тебе не позволила, так что не казнись.
Интересно, осталась ли на его рубашке хоть одна пуговица, подумала она, вспоминая, как срывала с него одежду.
— Мужчина не должен пользоваться слабостью женщины, — упрямо настаивал на своем Стюарт.
— Ну хорошо, ты мерзавец, подонок, скунс вонючий. Тебе от этого легче? — кисло поинтересовалась Розлин и добавила: — Ты считаешь, что случившееся должно отразиться на нашей дружбе? Мы же не собираемся превратить это в привычку.
Я, конечно, рассуждаю чисто теоретически, но зачем хохотать так безудержно? — мысленно возмутилась она.
— Ты права. — На этот раз Стюарт все-таки обнял ее за плечи, но Розлин не расслабилась в его руках. — Нам надо просто забыть
Она, несомненно, так и поступила бы, однако судьба распорядилась иначе.
— Хорошо прогулялась, дочка?
— Прекрасно, папа. — От ветра щеки Розлин разрумянились. — Я зашла дальше, чем собиралась. — Она расстегнула куртку и откинула назад упавшие на лицо волосы. — Во сколько нас ждут у Роули?
— В половине восьмого. Ты не слишком устала?
— Ой, папа, да не суетись ты вокруг меня! — взмолилась Розлин.
Его забота уже начинала ее тяготить.
— Но ты же собиралась в эти выходные отдохнуть, — нахмурился Дик Браун, глядя на дочь.
— Я и так совсем обленилась, — рассмеялась она.
Поднимаясь по лестнице, Розлин мысленно прикидывала, что из имеющейся одежды подойдет для неофициального ужина у соседей. Видимо, скоро ей придется всерьез заняться своим гардеробом. Розлин считала, что зеленая шелковая блузка свободного покроя ей очень идет, но, увидев свою шестнадцатилетнюю сестру в мини-юбке и облегающей трикотажной блузке, выставляющей напоказ пупок, сразу почувствовала себя ужасно старой и необъятной, как слон.
— А ты не замерзнешь, Далси? — небрежно поинтересовался Дик Браун, стараясь не смотреть на голый живот младшей дочери.
Та переглянулась с сестрой и усмехнулась.
— Папа такой тактичный! А ты как думаешь, Рози? — Она покрутилась на высоких каблуках модных туфель.
— Ты потрясающе выглядишь, — честно ответила та.
— Знаю. — Далси самодовольно оглядела себя в зеркале. — А ты немного растолстела.
— Спасибо за комплимент, — грустно усмехнулась Розлин.
— Далси! — укоризненно воскликнул Дик.
— Шучу, шучу, папа!
— Дай-ка, дорогая, я тебя рассмотрю как следует. — Элли Роули положила руки Розлин на плечи, всматриваясь в ее лицо.
— Можно мне пройти, тетя Элли? — кротко спросила та.
— Твоя мама, упокой Господи ее душу, надеялась, что я за тобой присмотрю. Правда, Мартин?
— Конечно. Но хватит держать гостей на пороге, жена. Впусти их наконец в дом.
В гостиной старинного викторианского особняка уютно потрескивал камин. Элли Роули была лучшей подругой матери Розлин, а этот дом с детства стал ей родным.
— Рози! — крикнула Далси, входя в гостиную первой. — Почему ты нам не сказала, что Стюарт тоже будет здесь?
— Я не знала, — слабо откликнулась Розлин.
Только титаническое усилие воли и крепкая рука дяди Мартина помогли ей переступить порог и войти в комнату.
Далси повисла на шее у Стюарта и пожаловалась:
— Она никогда нам ничего не рассказывает. Мы все думали, что ты в командировке.
Все еще обнимая его одной рукой, другой Далси кокетливо поправила свои вьющиеся волосы и улыбнулась. Недавно она решила, что ей нравятся зрелые мужчины, а Стюарту было уже почти тридцать.