Друг и лейтенант Робина Гуда
Шрифт:
Менестрель, охнув, смолк, когда я тяжело навалился на его плечо, чтобы встать навстречу вошедшей во двор бегинке.
— Мари!
Она вскинула голову и побежала ко мне, распугивая кур и заставляя взлаивать собак.
— Мари... — повторил я, улыбаясь, как идиот. — Как я рад тебя видеть!
Девушка окинула испуганным взглядом мои повязки, перевела огромные серые глаза на мое лицо и выпалила:
— Робин Гуд просил передать, что это ловушка!
— Выпей, милая! — Тук протянул Мари оловянный кубок, но я перехватил подношение.
—
— Я думал, ты оговорился, — бесстыдно заявил монах.
Дикон поднес бегинке кружку с водой, та приняла ее слегка дрожащими руками. В неведомо который раз за последние несколько дней я пожелал Хантингдону провалиться в преисподнюю — и чтоб мне сдохнуть в объятьях старого Губерта, если я не помогу графу туда попасть!
Похоже, Мари догадалась о моих кровожадных мыслях, я понял это по ее лицу.
— Все будет в порядке! — с улыбкой поспешил заверить я. — Все будет в полном порядке... Для всех, кроме Дэвида Хантингдона.
— Значит, мерзавец задумал продать Робина шерифу за две сотни фунтов, вот как? — в присутствии Мари фриар старался следить за своим языком и, лишенный возможности как следует отвести душу, чуть не дымился от возмущения. — Вот ведь auri sacra fames[63]! А мне-то сказал, что Певерил пообещал ему за Локсли полторы тысячи. Да, негодяй мог бы заткнуть за пояс любого сверхлживого торгаша! Не удивлюсь, если и шериф не получит от него то, за что собирается заплатить!..
— Само собой, не получит, — напомнил я. — Потому что это получим мы. Остается решить — как.
Во время последующего бурного обсуждения было выдвинуто много идей разной степени безумия, как-то: взять в заложники Хантингдона или шерифа; отбить Робина по дороге в Ноттингем; устроить в Биллоу огненную потеху вроде той, которую вольные стрелки устроили, спасая сыновей вдовы Хемлок... Наконец мы выдохлись и приумолкли. Было ясно, что каждый из этих планов обеспечит груду трупов, но, скорее всего, не достигнет намеченной цели.
— Я был как-то раз с мамашей Хемлок в доме старосты Биллоу, — в конце концов нарушил молчание Мач. — Он стоит всего в сотне ярдов от околицы, и полы в нем сплошь земляные. Вот если б у Робина был нож...
— Pia desideria[64], — вздохнул Тук. — То бишь, если бы да кабы...
— А что за дела у вдовы Хемлок с тамошним старостой? — поинтересовался я.
— У нее сестра замужем за младшим Старостиным сынком, — парень явно удивился, что я не знаком с родственными связями самой популярной жительницы Руттерфорда. — Мамаша Хемлок посылает семейству старосты на каждый праздник пару-другую бочонков эля, а раз ее сыновья до сих пор в Ланкашире, она и запрягла на день Святого Мартина меня...
— Хей!
Мне в голову пришла одна идея, которую стоило сперва обдумать, а уж потом изложить вслух, — но вырвавшийся у меня возглас заставил вольных стрелков и Мари посмотреть на меня с любопытством и надеждой.
— Что — «хей», Джонни? — поинтересовался брат Тук.
— Я просто подумал... Никому из нас нечего и мечтать пробраться в Биллоу, раз людей Хантингдона там теперь больше, чем местных жителей. Но почему бы не...
— Что эта тварь здесь делает?!!
Мари
— Как она посмела сюда явиться?!
В глазах Катарины трепетали синие сполохи, кое-кто из вольных стрелков даже поежился при виде ярости хозяйки Аннеслея... Но на меня эта бушующая стихия оказала противоположное воздействие.
Я встал, придерживаясь за спинку скамьи, и закрыл от Катарины испуганно вскочившую Мари.
— Не смей называть эту девушку такими словами, — негромко проговорил я.
— Ты притаскиваешь сюда свою шлюху и еще смеешь указывать, как мне ее называть?! Не забывай — ты находишься в замке моего отца!..
Вот теперь Катарина зашла чересчур далеко, ступив на тропинку, с которой не было возврата.
Я удержал бегинку, рванувшуюся было к воротам, ласково положив ей руку на плечо.
— Ты права, — сказал я хозяйке Аннеслея. — Мы слишком загостились.
Пунцовое лицо Катарины резко побледнело.
— Таким, как я, самое место в лесу. Так что пора и честь знать!
Глава тридцать девятая
В деревне парень был рожден,
Но день, когда родился он,
В календари не занесен.
Кому был нужен Робин?
...Зато отметил календарь,
Что был такой-то государь,
И в щели дома дул январь,
Когда родился Робин.
Разжав младенческий кулак,
Гадалка говорила так: —
Мальчишка будет не дурак,
Пускай зовется Робин!
Немало ждет его обид,
Но сердцем все он победит,
Парнишка будет знаменит,
Семью прославит Робин,
ОСВОБОЖДЕНИЕ
Красный свет, сочащийся в прорубленное под потолком крошечное окно, начал меркнуть: вечер готовился перейти в ночь. Может, в последнюю ночь, когда он сможет услышать совиный крик и шум ветра, гуляющего по кровле. В казематы Замковой Скалы не доносится ни то ни другое, а если не произойдет чуда, следующую ночь он проведет в этом каменном аду... И хорошо еще, если в одиночестве! Пресвятая Богородица, пусть он один поплатится за свое безрассудство, а не утащит за собой остальных вольных стрелков!
Локсли скрипнул зубами, уткнувшись головой в связанные предплечья. На сей раз ему накрутили на руки сразу несколько ремней, и он напрасно провел весь остаток дня и весь вечер пытаясь перегрызть хоть один. Его земляки хорошо потрудились, связывая его, хотя и делали это без особого восторга. Да и что он стал бы делать, если бы все-таки справился с путами? В окно, под которым он лежал, протиснулась бы только кошка, выкопать голыми руками лаз под стеной ему было бы вряд ли под силу. Но именно этим Робин и собирался заняться, как только сладит с ремнями. А он должен был с ними сладить, у него просто не оставалось выбора.