Друг семьи
Шрифт:
Жоан слегка потряс головой, вертя в руках нож. Потрогал пальцем его острие.
Да уж, если бы он хотел толкнуть жену обратно в объятия Брайса, то и тогда не смог бы вести себя хуже. Она пока еще не возненавидела своего недалекого мужа, но уже близка к этому.
Жоан вспомнил, как Рейчи просила его остаться, какая тоска была в ее взгляде… И вместо того чтобы откликнуться, он бросил ее одну. Очень благородный поступок, не правда ли?
Внезапно официант вежливо окликнул Жоана – его просили к телефону…
Звонила Патрисия, и, судя
– Успокойся сейчас же! – приказал он, хотя сердце у него самого билось как бешеное.
Патрисия с трудом могла связно говорить. Рейчи разбилась… Она упала и потеряла сознание… Скоро приедет врач, ему домоправительница уже позвонила.
Жоан опрометью выскочил из ресторана, даже не потрудившись объяснить коллегам, что произошло. Сердце гулко ухало в горле, будто он пробежал огромную дистанцию без остановки. Он вел машину, едва не врезаясь в столбы, а последние две мили до больницы превратились в сплошной кошмар. Жоану казалось, что приходится преодолевать сопротивление воздуха, не позволяющего ехать еще быстрее.
Он спешил, как никогда в жизни, потому что Рейчи в самом деле нуждалась в нем.
Но ведь она нуждалась в нем уже давно, звала его, просила… А он, бесчувственный эгоист, притворялся, что какие-то виноградники для него значат куда больше их отношений! Можно подумать, что хоть что-то в целом мире способно быть важнее Рейчи…
Господи, каким же он был мерзким мужем!
Чувствуя себя отвратительно беспомощным, Жоан остановил машину у больницы и бросился к входным дверям.
Но дежурная в белом халате, сидящая за стеклом, не была уполномочена давать объяснения. Оставалось только ждать, когда она свяжется с врачом.
– Но я же ее муж! Я хочу знать как можно скорее!
Плохой муж. Который раньше был плохим другом, добавил его внутренний голос.
– Простите, мистер де Сакадуро-Кабрал, но я в самом деле не имею права… Сейчас к вам спустится лечащий врач, подождите несколько минут.
Подождать… Как же это возможно?
– Она беременна. Скажите мне хотя бы, что с ребенком?
– Простите, я не имею права… Ваша жена, насколько мне известно, сейчас в относительном порядке.
Относительном? Что это значит, хотелось бы знать? И что все-таки с ребенком? Нервы Жоана были напряжены до предела, он даже слегка дрожал. В голове его возникали картины, одна другой ужаснее: Рейчи с разбитой головой… со сломанным позвоночником… Рейчи, потерявшая ребенка…
Наконец пришла медсестра и повела его по длинному коридору, приоткрыла белую дверь. Рейчел, казалось, спала, но шевельнулась, открыла глаза, едва он вошел.
– Жоан… – прошептала она слабым голосом, черные волосы рассыпались по белой подушке.
Щеки Рейчел были необычайно бледны, руки лежали поверх одеяла неподвижно.
– Рейчи, ты не… Ты… – Голос Жоана прерывался от волнения. – Малыш… Он…
– В порядке. По крайней мере, насколько я знаю. – Она слабо улыбнулась. – А твоя деловая встреча закончилась?
Господи, она что, в самом деле поверила, будто для него работа важнее ее здоровья? Или жизни их ребенка? Но кажется, все обстояло не так трагично, если Рейчи еще пыталась улыбаться. Это вселяло надежду.
Жоан сел на краешек кровати, стараясь унять бешеное сердцебиение. Она казалась такой маленькой и хрупкой среди всех этих блестящих медицинских приборов, наставленных вокруг…
Он перевел дыхание. Потом наклонился, все еще дрожащей рукой убрал черную прядку со лба жены.
– Господи, Рейчи, как я волновался… Прости, что довел тебя до такого!
– Ты совершеннейший дикарь. Знаешь об этом?
– Да, есть у меня такой грех.
– Ты говоришь так, будто это не грех, а достоинство.
Жоан улыбнулся. Безумное напряжение понемногу начало оставлять его. Он взял руку жены. Рука была тоненькой, бледной, с проступившими голубыми жилками.
– Как же это случилось, дорогая?
– Я клеила оставшуюся часть обоев…
– Так ты опять взобралась на эту чертову лестницу? – Рейчел чуть заметно кивнула. – После того как я велел тебе…
– От давней привычки нелегко избавиться.
– Это уж точно. – Жоан ошеломленно глядел в голубые глаза жены. – И я не собираюсь тебя менять. Все равно не смогу.
– Не сможешь. – Рейчел слабо улыбнулась и провела кончиками пальцев по его щеке. – Но я люблю тебя, как могу. И надеюсь, что ты сможешь полюбить меня такой, какая я есть.
– Ты меня любишь?
– Конечно… Почему бы еще я вышла замуж за грубого зверя вроде тебя?
Губы его дрогнули.
– Потому что я тебя заставил.
– С каких это пор кто-то может заставить меня делать то, что мне не нравится? – возразила Рейчел.
Неожиданно ледяная корка, сковавшая его сердце, начала стремительно таять. Чувства неудержимо рвались наружу, Жоан любил ее, хотел ее, нуждался в ней.
– Рейчи… ты просто невыносима!
– Знаю. Впервые ты сказал это, когда мне было двенадцать.
Она выглядела хрупкой, ранимой, а между тем в груди у нее билось воистину сердце тигрицы. Жоан смотрел на жену с настоящим восхищением.
– Расскажи поподробнее, что говорит врач. С ребенком точно все в порядке?
– Мне надо полежать спокойно несколько дней, может быть, неделю. Ничего серьезного в любом случае не произошло. – Она опустила взгляд, и из-под длинных ресниц блеснули слезы. Голубые глаза приобрели яркий сапфировый оттенок. – Мне не надо было залезать на стремянку. Я знала, что это опасно, но так разозлилась на тебя, что иначе не могла…
– Это моя вина. – Жоан нежно приподнял ее, чтобы прижать к груди. Она приникла лицом к его сильному плечу и блаженно затихла, как ребенок на руках у отца. – Не плачь, – прошептал он, целуя ее шелковистый затылок. – Я не могу видеть, как ты плачешь. Боже мой, Рейчи, без тебя я самый несчастный человек на свете!