Друг сына

Зайцева Мария

– Отстань… – получается почему-то жалобно, бессильно. Нет у меня энергии, чтоб бороться с ним. Если бы только с ним! С собой бороться тоже не получается!

– Ты же знаешь, что не отстану, – шепчет он, сжимает сильнее, приподнимает пальцами за подбородок, смотрит в глаза, и я снова пропадаю в его темных зрачках, заражаюсь их безумием. Как так? На расстоянии от него я – вполне нормальный, здравомыслящий человек, но стоит Матвею меня обнять, стоит вот так посмотреть… И все. И я – уже не я, а дурочка какая-то, кукла бессмысленная…

–

Ну зачем я тебе, а? – я говорю то, что уже миллион раз говорила. И ему, и себе. – Матвей… Уходи. Не делай мне больно.

– Не могу, малыш, – он смотрит серьезно и называет меня этим смешным пошлым прозвищем, так и прилепившимся с нашей первой встречи, тоже серьезно. Словно я для него, и в самом деле, малыш, маленькая нежная девочка, его ровесница. Или совсем молоденькая… Это странно и волнительно каждый раз. Греет и царапает одновременно…

– Не могу, – повторяет он, – ты же знаешь… Я пробовал. Не получилось.

– Это ни к чему не приведет, – и это я ему говорила. И тоже миллион раз. И в миллионный раз ему пофиг.

– Пофиг, – привычно отвечает он мне.

И целует.

Я покорно размыкаю губы, позволяя взять себя, подчинить.

Он умеет это делать, такой бессовестный, такой страстный. Научился к своим двадцати пяти. И меня научил, потому что, несмотря на нашу разницу в возрасте, я, оказывается, не особо много умею. Умела. До него.

И теперь тело мое с радостью и готовностью вспоминает всю полученную и с успехом усвоенную науку, расслабляется и, словно пластилин, поддается опытным настойчивым рукам.

Матвей, почуяв мой отклик, сдавленно и возбужденно рычит, усиливая напор.

И я пропадаю. Опять. С ним. Голова кружится, судорожно цепляюсь онемевшими пальцами за воротник кожаной куртки, прижимаюсь все крепче, не в силах устоять и остановиться.

И, кажется, даже стонать пытаюсь сквозь яростный подчиняющий поцелуй.

Матвей, услышав этот стон, тормозит, отрывается от меня и, бегло оглядев сияющими глазами мое запрокинутое к нему лицо, резко подхватывает на руки.

– Сумка… – в последний момент вспоминаю я про небольшой дорожный чемодан, с которым привыкла путешествовать.

Матвей матерится, ставит меня на ноги на мгновение, цепляет сумку за длинный ремень на плечо, а затем снова подхватывает меня на руки и быстро несет к подъезду.

– Я… Могу сама… – это капитуляция. Полнейшая. Я, официально – слабовольная похотливая дура. Но боже… Как сладко!

– Нет, – отрывисто отвечает Матвей, вынимая из моих рук ключ от подъезда и открывая дверь. Каким образом он умудряется это делать, балансируя со мной на руках, словно эквилибрист с булавами, не представляю. И представлять не собираюсь. Он умеет. Много чего умеет. – Ногами – долго. Я не могу ждать.

О… Боже…

– Я задолбался уже ждать, – он стремительно летит по лестнице, перешагивая через три ступени разом, без видимых усилий неся меня, сумку и успевая еще с серьезным намеком гладить

по попе, – я задолбался представлять тебя с каким-нибудь турком! Или москвичом! Или кто там еще отдыхает, в той гребанной пятизвездочной муйне? К кому так срочно полетела? А?

– Отдохнуть… – я задыхаюсь в его руках, от его тона и неприкрытого агрессивного желания, сквозящего в каждом слове, – просто… С Верой…

– Еще и Вера! – рычит он ревниво, – две шикарные бабы рванули внезапно отдыхать! На три дня! В супер-олл-инклюзив! Я узнавал, что за отель! Там всякие богатые придурки отдыхают! К кому летели? Кто так резко пригласил? Верка тебя сосватать опять хотела?

– Нет… Просто… Отдыхать… – я не знаю, зачем оправдываюсь, просто его тон, злой и жесткий, не позволяет вспомнить, что я, вообще-то, свободная женщина. И могу летать к кому хочу. И вообще… Это же удобный случай спрыгнуть с этих болезненных отношений! Матвей же ревнивый, он может, наконец, обидеться и бросить меня… Одна мысль об этом варианте обдает сердце холодом, и я не могу сдержать дрожь ужаса. Непроизвольная реакция, не получается ее контролировать! Прекрасный выход был бы… Да… Он уйдет и никогда больше не вернется. А я… Я просто лягу и умру. В обнимку с мороженым.

Возле квартиры, до которой мы долетаем с космической просто скоростью, Матвей ставит меня на ноги, прислоняет к спиной к двери, чуть отстранившись, чтоб всунуть ключ в замок. Раздается щелчок. А Матвей внезапно жестко прихватывает меня за подбородок, прижимается и шепчет горячо в губы, воспаленно глядя в глаза:

– Мне плевать, к кому ты там летала, слышишь? Плевать. Я всех твоих мужиков переживу. Всех. И никому тебя не отдам. И не отпущу. Поняла?

Киваю заторможенно.

Он сейчас пугающе серьезен. И глаза… бешеные просто. Безумные.

Матвей смотрит еще пару секунд, внимательно отслеживая реакцию на свои слова. Поняла ли? Полностью ли дошло?

А затем усмехается, порочно и сексуально:

– Но ты заплатишь за свое поведение, малыш. Ты мне сильно задолжала. Я тут полгорода не разнес, когда узнал, куда ты свинтила, только потому, что ждал. Хотел тебе в глаза посмотреть.

– Посмотрел?.. – хриплю я, не в силах выносить его взгляд, и то напряжение, что сейчас бурлит между нами.

– Нет еще. Место не подходящее. Надо наедине, а то вдруг помешают. Нам нужны свидетели?

Ох… Нет…

– Вот и я так думаю, – говорит он и толкает меня грудью вперед, в открывшуюся дверь квартиры…

Глава 10

Темнота коридора, закрывшаяся за спиной Матвея дверь, ощущение, что мы наедине, только вдвоем, и никто во всем мире не способен помешать, оглушают.

Я, безвольно опустив руки, смотрю, как Матвей, едва различимый в полумраке, скидывает на пол с плеча мою сумку. И взгляда от меня не отрывает, черного, куда чернее сейчас, чем все окружающее нас пространство.