Другая дверь
Шрифт:
И значит, это действительно лев или тигр…
В крайнем случае, леопард…
И вместе с этим осознанием, сквозь путаницу в голове, пришло ещё одно важное решение: нужно взять себя в руки и не шагать туда-сюда, не переминаться с ноги на ногу, и не бежать неведомо куда, а немедленно найти отель, иначе остатки сил кончатся и он сдохнет прямо на улице.
Прохоров остановился, оглянулся…
В его время здесь был вокзал, а значит и дешёвые гостиницы…
Но сейчас никаких признаков вокзала не было…
Хотя вон там подсвеченная
Он пошёл в ту сторону, где в его время был вокзал и скоро нашёл то, что искал. Вывеска горела, так что был шанс, что пустят и сейчас, хотя у немцев в начале двадцатого столетия такой заезд в гостиницу точно должен был вызвать подозрения: прилично одетый джентльмен с тросточкой в руках, но без багажа, просится на постой посреди ночи. Легко можно было представить, что поссорился с женой, но вот если такой господин и по-немецки не говорит, что тогда? Американский турист сбежал от благоверной и заблудился в трёх соснах?
Он, как старуха в сказке, соскрёб все по сусекам, привёл себя в вид, выпрямился, отряхнул костюм, колобком докатился до крылечка и позвонил в дверь…
Долго было тихо, тогда он постучал, оттуда, наконец, послышался сонный голос, говорящий что-то по-немецки.
Открылся глазок, и Слава увидел чьё-то мутное око…
Опять последовал, судя по интонации, какой-то вопрос.
– Ай ниид зе рум… – твердо сказал Прохоров. И потом в памяти всплыло невесть откуда взявшееся немецкое слово – Раум…
Опять что-то пролаяли в ответ…
Показалось ему или прозвучало слово «гелт»?
Он полез в карман, достал сто марок, показал их «оку».
Загремели засовы, долго гремели, но дверь всё-таки открылась…
Перед Славой стоял пожилой горбатый мужчина и недружелюбно смотрел на него. Захлопнул дверь, протянул руку…
Опять что-то сказал, явственно прозвучало слово «гелд» или «гелт».
Прохоров вопросительно поднял голову, потом опустил – такой своеобразный кивок, только в противоположную сторону.
Однако хозяин понял и ответил односложно:
– Зеке…
Слава достал десятку, повертел в руках, сдачи явно дождаться не получится, а у него теперь, почему-то это он помнил, каждая копейка на счету.
Хозяин неотрывно смотрел на деньги, и тогда наш герой сообразил, что делать. Видимо, сознание медленно, но возвращалось к нему, раз он начал не только мерзнуть, но и соображать:
– Чай… – сказал он, стуча зубами, потом спохватился, – Тин…
Как же будет по-немецки?
Или не выпендриваться и согреться так, как только и должен греться русский человек?
– Шнапс… – сказал он, затем показал, что кладет что-то в рот, – Унт… унт…
Он попытался вспомнить, как по-немецки будет хоть какая-то еда, однако этого не понадобилось…
– Ессен… – даже не спросил, а, улыбнувшись,
И лицо его вдруг преобразилось, стало совершенно человеческим и даже симпатичным.
– Фолген зи мир… – продолжил он и начал подниматься по лестнице.
А наш герой поплёлся за ним…
52
Водка не только согрела нашего героя, он и выпил-то всего грамм сто, но и послужила седативным средством. Несмотря на всё, что произошло вчера, он уснул и даже проспал несколько часов.
Нельзя сказать, что проснулся сильно посвежевшим, но, по крайней мере, с ног не падал и что-то начал соображать. Про ноги он понял, пока добирался до туалета в коридоре (добрался), а сейчас сидел на постели, полуодетый, и одна часть его сознания требовала кофе, а другая заставляла не дёргаться и сидеть тихо, пока во всём не разберёмся и каких-то решений не примем.
Серое утро было под стать настроению Прохорова.
Он почти невидящими глазами смотрел в окно, которое выходило, как и полагалось в мрачном романе про город, на какую-то глухую кирпичную стену, и пробовал включить мозг и заставить его думать.
Ничего не получалось, наверное, кроме вкуса и несколько ободряющего действия, кофе имело ещё одно свойство – оно было знаком, запуском условного рефлекса: настало утро, пора просыпаться. Многолетнее употребление не могло так не отпечататься в сознании, а сейчас этой заводной ручки не было, и механизм включаться не хотел.
Или он всё-таки сам заклинил устройство, чтобы не разорвало мозг?
Но по-любому, для того, чтобы подкинуть в топку, нажать кнопку и вообще начать жить, нужно было ответить (это он, как ни странно, осознавал) на два вопроса – входит ли завтрак в цену номера и во сколько в таком случае он начинается?
И второй, не менее важный – сколько вообще сейчас времени и открылись ли уже уличные кафе?
Начнём со второго…
Потому что, собравшись на улицу, легко отменить выход, если внизу он увидит маленькую комнатку со столами и за ними сидящих с чашкой кофе в руках людей. А идти сейчас искать (если завтрак здесь не в традиции) хозяина и столовую – глупо, просто потому что, возможно, ищешь то, чего нет в природе…
Как же неудобно без часов, хотя бы в телефоне…
Он подошёл к окну, из-за которого слышался явный шум. Однако природу его Слава, как ни старался, пока определить не мог. Тем не менее, шум был не ночным, потому что ночной – всегда одиночный. Вот прошёл человек, вот проехала машина, вот залаяла собака, вот где-то вдалеке стучат колеса поезда…
Конечно, такие звуки могли быть и более-менее постоянными: подгулявшая компания стала под твоими окнами и болтает о чём-то или уже переругивается, машина катается по улице из конца в конец, разворачивается и движется обратно, собака завелась и никак не может заткнуться, поезд маневрирует и колёса стучат долго – но это все легко отличимо…