Другая дверь
Шрифт:
46
Происшествие с немцем несколько подорвало Славину веру себя и тот драйв, с которым он собирался к Рябушинскому. Как наш герой ни убеждал длинного, какие аргументы ни приводил, тот, как каменный, стоял на своём и ни на один миллиметр не сдвигался.
Скорее всего, это был его торговый принцип, а может быть просто Песя, всё ещё злясь на Прохорова, плохо и неубедительно переводила.
Но суть не в этом, а в том, что теперь Слава оказался обладателем уникальной и очень дорогой
Мдя…
Один клиент на имеющийся у тебя товар, да ещё при полном отсутствии денег, чтобы дождаться другого – это катастрофа для торговца…
Но и стимул вмонтировать предмет этому единственному клиенту по самое не балуйся…
С таким сложным и разнообразным настроением Прохоров покинул извозчика у дверей отеля «Монополь», оплатив проезд дамы до самого её жилища или рядом, куда скажет мадам Шнор, у которой появился шанс всё-таки повидаться со своей любимой Сарочкой и ее внуками.
– Удачи тебе… – сказала на прощание дама. – Или ещё, как говорили после японской войны, «Банзай гезунд…»
Швейцар, видимо издалека оценив извозчика и приличный костюм нашего героя моментально открыл ему дверь, что-то сказав по-немецки. Что именно, Слава не понял, но на всякий случай дал ему марку.
– Могу я видеть господина Рябушинского? – нагло спросил он у портье, который встал из-за стойки навстречу гостю. – Он остановился у вас в номере двести шестьдесят семь…
Говорил Слава по-русски, рассчитывая на то, что если тут никто на этом языке не говорит, так будут лучше и внимательней слушать, не всё понимая, но с осознанием, что к Степану Павловичу явился земляк и мало ли какие у них дела.
А если кто-то понимает, тем легче договориться…
На беседы с портье пришлось идти, потому что Прохоров не имел ни малейшего представления, где у них здесь лифт, где лестница, и вообще на каком этаже расположен нужный номер. Знал бы он это всё, просто с важным видом прошёл бы туда, куда ему нужно, и всё…
– Господин Рябушинский знает про вашем визите? – на плохом, но все-таки русском спросил портье.
Видно, соплеменники Степана Павловича останавливались здесь настолько часто, что обслуге гостиницы пришлось выучить и этот язык.
– Нет… – спокойно ответил Прохоров, – но мне нужно с ним повидаться. Он сейчас здесь?
Портье автоматически скользнул глазами по ящику с ключами, хотя вряд ли ключи от номера двести шестьдесят семь сдавались хоть раз после приезда Рябушинского – кто-то всегда оставался в номере, в этом Слава был уверен.
Однако ответ портье последовал незамедлительно:
– Здесь… Как вас ему назвать?
– Прохоров, – ответил Слава, – Прохоров Вячеслав Степанович…
Портье снял трубку телефона, набрал короткий номер и заговорил по-немецки, упомянув Славину фамилию.
– Я имею честь говорить с кем-то из семьи Николая Ивановича? – с некоторым сомнением в голосе спросил некто, видимо, секретарь самого Рябушинского.
Тут у нашего героя должна была возникнуть дилемма: побыть самозванцем, примазавшись за счет случайного совпадения фамилий к знаменитым русским купцам и промышленникам, как это было, когда он покупал несколько предметов у Фаберже?
Или честно признаться с самого начала, что он к знаменитым однофамильцам никакого отношения не имеет?
Но Прохоров, пока они добирались от немца к отелю, этот вопрос для себя решил: будучи пойманным на этом невинном самозванстве, он перестанет вызывать доверие вообще, а значит вероятность сделки стремительно сдвинется к нулю без возможности обратного движения.
А как его поймать?
Да элементарно, даже сам Степан Павлович для этого не нужен. Достаточно тому же секретарю, который явно знает о жизни московских купцов и промышленников раз в пятьсот больше, чем Слава, задать ему простой вопрос: «Как поживает Клавдия Петровна?» – и всё, наш герой спёкся.
Поскольку не знает никакой Клавдии Петровны, а уж о том, как она поживает, осведомлён ещё меньше. А ведь эта Клавдия Петровна может оказаться его кузиной, а то и матерью…
Но и промолчать на подобный вопрос было нельзя, никакого неизвестного Прохорова, Прохорова с улицы, к Степану Павловичу точно бы не пустили без длинных предварительных опросов на тему визита и т. д. А к ним Слава совершенно очевидно, готов не был…
Просто понимал, что честно сказать – хочу продать редкую и дорогую русскую книгу нельзя – не пустят…
Короче, ответил он правдиво:
– Нет, никакого отношения к знаменитой русской семье я не имею…
– А как прикажете доложить? – уже с некоторой металлической ноткой в голосе поинтересовался секретарь.
И на этот вопрос был готов у нашего героя ответ. Не зря же он ехал сюда целых пять минут.
– Я живу в городе Крайстчерче, – последовала домашняя заготовка, – это в Новой Зеландии, в южной половине земного шара, возле Австралии. И у меня есть деловое предложение к Степану Павловичу…
В трубке раздался странный звук, как будто кто-то всхлипнул. Секретаря можно понять, наверняка с деловыми предложениями к Рябушинскому приходили по сто раз на дню, но вот чтобы из Новой Зеландии…
– А в чём суть? – робко попробовал спросить секретарь.
– Это я изложу уже непосредственно Степану Павловичу… – жёстко ответил Прохоров.
– Подождите у аппарата, пожалуйста… – сказала трубка.
Слава хорошо понимал, что ситуация довольно шаткая, что если у Рябушинского был трудный день и он просто устал, то вряд ли ему захочется принять человека из непонятного далёка.