Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары
Шрифт:
Ну а в городе случилась новая напасть: их разделили. Когда разбойники продавали детей караванщикам, и девочку и мальчика купил один и тот же купец. Но, как оказалось, по дороге Сережку кто-то выкупил. И теперь она осталась в городе, чтобы быть проданной на торгах, а мальчишку погнали с караваном куда-то другое место. Порвалась последняя ниточка, связывавшая Анну-Селену с её прежним существованием.
А выкупил Сережку Яшкина у почтенного Кеббана, разумеется, Меро. После того, как мальчишка показал себя в бою на палках, последние сомнения у наемника отпали. Охранник, он хоть и не купец, но выгоду свою блюдёт ничуть не хуже. Если есть возможность подзаработать — не зевай, суетись. Баклан, который прилетает поздно, пролетает мимо. А кушать-то хочется…
Проверкой Меро был удовлетворен полностью: мальчишка
Звали знакомого Луций Констанций, в молодости он служил в имперских войсках и даже дослужился до звания додекана, а после выхода в отставку устроился ланистой в школе Ксантия, считавшейся в городе одной из лучших. К тому же, бывшей одной из немногих, где обучению гладиаторов уделялось серьезное внимание. Ксантий не боялся покупать подростков, абсолютно не готовых к бою на глазах у почтеннейший публики, а его ланисты возились с теми порой по несколько весен, терпеливо обучая искусству сражаться. Это выходило недешево, но рано или поздно себя окупало: опытный гладиатор стоил баснословные деньги, и приносил своему хозяину немалый доход. Владельцу школы перепадала изрядная часть от сбора за вход в цирк, а владелец цирка старался привлечь зрителей на трибуны за счет боёв с участием самых лучших и самых популярных воинов. Сверх того, если наместнику или кому-то из аристократов приходило в голову устроить особое представление с гладиаторскими боями, то они, разумеется, обращались в те школы, где содержались лучшие бойцы. И, надо сказать, на деньги ради такого случая благородные господа не скупились.
Предки Меро служили Констанциям уже несколько поколений. Кем, отец наемника, был управителем в доме до самой своей смерти, а Эно, поныне здравствующая матушка Меро, ведала съестными припасами. Старший брат Лорр считался секретарем господина Луция, должность была совершенно бессмысленная, ибо послания отставной додекан писал реже, чем одно время года сменяло другое. Нашлось бы хлебное место при доме и младшему брату, но тому доля слуги была не по душе. Мужчина на то и мужчина, чтобы проводить свою жизнь в приключениях, в борьбе, в сражениях. Добывать деньги, сокрушать врагов, покорять сердца женщин, своими глазами видеть дальние станы. Променять бурную жизнь, полную приключений на ежедневное корпение над свитками днём и одну и ту же женщину ночью? Нет уж, спасибо. Да Лорр за всю жизнь не ощутит и двенадцатой доли того счастья, которое пережил Меро, из последних сил вонзивший кинжал по самую рукоятку в брюхо здоровенному уршиту в одном из притонов Коса. Он дюжину раз мог погибнуть в этом бою, но всё же победил. Уршит рухнул на песок, заливая его кровью, а Меро упал рядом, не имея сил подняться. Восторженные поклонники, поставившие на него деньги и теперь сорвавшие изрядный куш, подхватили его на руки и несколько раз подбросили к потолку, а он только плакал от счастья. Потом к его услугам была лучшая выпивка и жратва, которую только сумели найти. Он мог бы взять любую из доступных женщин, только после такого боя на ложе он был не сильнее последнего евнуха. Впрочем, это удовольствие от него никуда не убежало, следующую ночь он проводил в объятиях красавицы из Лагурии, столь опытной в искусстве любви, что была способна дать не один урок младшим жрицам в лупанарии. Лорр, наверное, понятие не имеет о том, что такое удовольствие вообще возможно, хотя и выполняет свой супружеский долг регулярно и с надлежащим рвением, не даром обзавелся уже тремя детьми.
В общем, каждому человеку — своя жизнь. Лорру — читать и писать, Меро — мотаться по свету, продавая свой топор кому придется, ну а мальчишке этому — стать гладиатором в школе Ксантия. И, честно говоря, для него такая судьба — далеко не худший вариант. Слишком уж в нём гордости много. Для гладиатора это, пожалуй, достоинство,
Немногим лучшей участью было попадание на загородную виллу или в поместье. Конечно, такие рабы живут вдали от господского глаза более спокойной жизнью, но и работы у них не та, что у рабов домашних. Деревня — не город и работа найдется всегда, от рассвета до заката. А то и ночью. Конечно, парнишка хоть и худой, но сильный и крепкий, а иначе и в гладиаторскую школу его нечего и было пытаться продать. Деревенскую работу он может и осилить. Но в деревне для рабов управитель — бог и Император в одном лице. И управители тоже не любят непокорных рабов и умеют находить действенные способы от таких избавиться.
Так что, как не крути, а выходило, что Меро не только денег на этом пареньке подзаработает, но и благодеяние ему оказывает. Малец, понятное дело, этого не оценит, ну да кому какое дело до того, о чём думает раб. Ни благодарности, ни проклятия мальчишки наемника, естественно не интересовали, однако про себя он решил, что как только парень перейдет в его собственность, надо будет ясно дать ему понять, как следует себя вести.
По всему выходило, что дешевле, чем за две дюжины ауреусов Кеббан парня не продаст. А это, считай, плата охранника каравана чуть ли не за целый месяц. Расставаться с такими деньгами, заработанными немалым трудом, Меро был совсем не расположен. А ведь раба потом нужно ещё и содержать. Наемник, естественно, желал потратить как можно меньше, а для этого нужно было, чтобы как можно большую часть пути невольник проделал в караване как чужая собственность.
Увы, сэкономить Меро не удалось. Ни с того ни с сего почтенный Кеббан возжелал выделиться из каравана и принять участие в торгах в первом же городе, стоявшем на их пути — в Альдабре. Для наемника это было неприятной неожиданностью, он рассчитывал, что уж до Плошта никто из купцов каравана не покинет. Мало того, о том, что Кеббан и его товар остаются в городе, Меро узнал лишь утром, накануне выхода, поэтому пришлось покупать мальчишку в большой спешке. А кто покупает быстро, тот платит втридорога, да будет доволен Кель, научивший людей обдирать до нитки и ближнего своего, и дальнего.
Хорошо хоть, что из Альдабры караван выходил не с утра пораньше, а ближе к полудню. Иначе, пожалуй, от идеи подзаработать на мальчике пришлось бы отказаться: где ж это видано будить почтенного купца с утра пораньше ради сделки на пару дюжин ауреусов. Засмеют. Да и купец, конечно бы, со зла погнал бы покупателя прочь.
А так торговля произошла в харчевне "Вертел Келя", расположенной напротив невольничьего торжища, в которой традиционно останавливались приезжие торговцы живым товаром. Меро застал Кеббана как раз за трапезой, тот подкреплялся крупными кусками жирной баранины, зажаренной с овощами. Рядом с деревянной тарелкой стояла глиняная кружка с местным виноградным вином, которым купец изволил запивать щедро сдобренное пряностями блюдо.
— Значит, остаетесь в городе, почтенный Кеббан? — издалека начал разговор наемник, опускаясь на табурет рядом купцом.
Тот недовольно оторвался от бараньей кости, которую с аппетитом обгладывал, и угрюмо посмотрел на Меро.
— А тебе что с того? Я свою долю денег отдал Шеаку сполна. Он с тобой за всё расплатится.
Лицо охранника исказила легкая усмешка.
— Я нисколько не сомневаюсь в твоей честности, почтенный Кеббан. И пришел вовсе не за тем, чтобы требовать у тебя денег. У меня к тебе другое дело.