Другая химия
Шрифт:
Он жаждал большего.
Прошлое не поддавалось, и он взялся за настоящее. Сущности тонкого мира никуда не делись, одна из них, несомненно, сидела у него в голове. Значит, их можно искать и исследовать.
Проще всего было начать с других «растений», да вот только они Ричарда давно разочаровали. За годы он не встретил никого похожего на себя. Собратья были глухи и слепы, некоторые даже не умели выпускать выдох «чужого»; слабые и посредственные,
В этом смысле Ричард был одинок.
Дальнейшие исследования «растений» он посчитал бесполезными, но оставались ещё и обычные люди. Менее восприимчивые к эманациям тонких миров, но не безнадёжные. Когда «чужой» навёл Ричарда на мысль об изучении странных случаев, и началась карьера Мендоуза как сыщика-любителя. Он брался за необычные дела: от полтергейста до голосов в голове. Иногда ему даже казалось, что он что-то находил.
Но чаще всего разгадкой становилось либо чьё-то воображение, либо дурные намерения.
Однако в итоге у него появилась специфическая репутация. Странные случаи стали находить его сами, да и не только это: именно к Ричарду Мендоузу обратилась, например, с просьбой о финансировании группа учёных, пытающихся в очередной раз перевести рукопись Войнича. Что уж говорить о вещах менее экстравагантных.
В некоторых он вызывал уважение, другие его использовали, третьи откровенно насмехались. Но он этого даже не замечал.
Шли годы. Его состарившиеся родители перебрались туда, где климат теплее и мягче, сёстры вышли замуж и завели детей, он остался один в доме, но почти не заметил этого. Он продолжал искать.
Истина ждала его где-то вдали, и он тоже ждал её. И однажды дождался.
Однажды к нему пришла женщина в надежде отыскать своих родителей. Она была сиротой, выросшей в детском доме, и всё, что она могла сообщить, – это район города, где её нашли младенцем, и дату, когда это случилось. Даже с воображением Ричарда не удалось бы в деле отыскать нечто сверхъестественное, и Мендоуз уже открыл рот, чтобы сказать: мне очень жаль, но ваш случай вне области моих интересов, когда голос в его голове впервые вдруг замолчал.
Так молчит пророк, узревший неопалимую купину. Так молчит философ, когда на его ладони лежит – наконец-то – Камень мудрых.
И сам Ричард тоже молчал, глядя в глаза своей гостьи.
Разговор с Ричардом вымотал его на удивление. Мендоуз явно сел на любимого конька и говорил, говорил,
Да к тому же он действительно мог бы что-то из этого использовать, вытащить пару интересных образов, так что поездка в любом случае оказалась небесполезной.
В номере Леонид бросил портфель с бумагами на кровать, сел рядом, сгорбился и закрыл глаза. Слушал, как ворочается в голове перекормленный «чужой». Ему сегодня досталась солидная порция информации.
Потом Перелётов вернулся мысленно к Ричарду: он ведь так и не понял, стоит ли доверять «аристократу». Леонида тот явно не знал, а что насчёт доктора Третьякова? Скажет ли Мендоузу что-то это имя? И стоит ли его вообще произносить…
Рискнуть?
Или струсить, оставить всё как есть?
Завтра будет ещё одна встреча, они договорились: у него якобы остались к Ричарду вопросы.
Противно запищал гостиничный телефон. Леонид неохотно приподнялся, дотянулся до трубки:
– Алло.
На том конце провода было классическое молчание: с едва слышным учащённым дыханием, тихим потрескиванием динамика и случайными шорохами.
Леонид держал трубку и задумчиво рассматривал стену – завитушки тиснёного рисунка, маленькие пятнышки золотой краски. Молчание трубки его почему-то нисколько не беспокоило. Он начал думать, что это вовсе не угроза или предостережение, а настоящий разговор, только мысленный или что-то в этом роде. Его «собеседник» действительно что-то говорит ему, а он действительно что-то отвечает.
Прошло время, и он почувствовал, что разговор закончен, и положил трубку.
Вот так. Будто поговорил с другом. Чувствуешь себя спокойнее и увереннее.
Леонид зевнул, лёг на кровать не раздеваясь и провалился в сон.
Проснулся он на рассвете. В окна заглядывала бледная утренняя звезда. Он наблюдал, как она становится всё незаметнее, теряется в свете восходящего солнца, и не думал ни о чём. «Чужой» в его голове ещё «спал» – пребывал в глубине, подальше от света.
Леонид потянулся и вспомнил о предстоящем разговоре. А потом о том «разговоре», что состоялся вчера вечером с молчащей телефонной трубкой.
Утренняя дремота тут же слетела с него, по коже пробежали мурашки, а горло судорожно сжалось. Он закашлялся, сел, уставился на телефон – тихий и равнодушный, и понял: не было никакого звонка. Звонок померещился. Может быть, он даже и трубку не поднимал, просто сидел на краешке кровати, уставившись в окно, шевелил губами и слушал. Что-то. В голове. Даже не «чужого». Что-то иное.
Конец ознакомительного фрагмента.