Другая сторона доллара
Шрифт:
Это прозвучало так, словно от меня хотел избавиться. Он прошел вперед. Раздосадованный, я последовал за ним и вошел в дверь прежде, чем он ее закрыл.
Конечно, он был поглощен мыслями о жене. Она ждала его в холле, сидя, подавшись вперед, в испанском кресле. Высокая спинка кресла делала ее на вид более хрупкой, чем она была на самом деле. В гладкой поверхности кафельного пола отражались туфли крокодиловой кожи. В свои сорок лет она была очень красива и изящна.
Весь вид ее выражал полное отчаяние и беспомощность. Она напоминала
— Эллен?
Она сидела совершенно неподвижно, сцепив пальцы под коленями. Взглянув на мужа, она перевела взгляд на огромную испанскую люстру, опускавшуюся с потолка четырехметровой высоты прямо над его головой.
— Не стой под ней. Я всегда боюсь, что она упадет. Я хочу, чтобы ты убрал ее, Ралф.
— Но это твоя идея — принести ее обратно и повесить здесь!
— Это было так давно. Я полагала, что это пространство надо чем-то заполнить.
— Мы все предусмотрели, она хорошо укреплена. — Он подошел к жене и потрогал ее лоб. — Ты вся мокрая. Тебе нельзя выходить.
— Я только вышла на аллею посмотреть, не возвращаешься ли ты. Тебя долго не было!
— Это не от меня зависело.
— Ты узнал что-нибудь?
— Нам пока нечего ждать. Я отдал распоряжение насчет денег. Дик Леандро принесет их во второй половине дня. Мы тем временем будем ждать телефонного звонка.
— Это ожидание ужасно, ужасно...
— Я знаю. Постарайся думать о чем-нибудь другом.
— О чем же еще?
— О многом... — Он, видимо, хотел что-то добавить, но замолчал. — Тебе, во всяком случае, не следовало бы сидеть здесь, в холодном холле. Ты снова получишь пневмонию...
— Ты преувеличиваешь, Ралф.
— Ну, не будем спорить. Пойдем в гостиную, я приготовлю тебе выпить.
Вспомнив обо мне, он пригласил и меня, но жене так и не представил. Возможно, он считал меня недостойным или, может быть, не хотел, чтобы мы общались.
Чувствуя себя совсем одиноким, я проследовал за ним на расстоянии нескольких шагов в меньшую по размерам комнату, где горел камин. Эллен Хиллман повернулась к нему спиной. Ее муж прошел к бару, находящемуся в углублении, украшенном извещавшими о бое быков испанскими афишами.
Она протянула мне холодную, как лед, руку.
— Вы полицейский? Вот не предполагала, что придется иметь с вами дело.
— Я — частный детектив. Мое имя Лью Арчер.
— Что будешь пить, дорогая? — спросил ее муж.
— Абсент.
— Абсент?
— В нем горечь полыни, это очень соответствует моему настроению. Я добавлю в него немного шотландского виски.
— А вы, мистер Арчер?
Я ответил, что то же самое. Это было очень кстати. Я достаточно насмотрелся на обоих Хиллманов, и они начали действовать мне на нервы. Их старомодная манера общения была почти профессиональна, словно они были актерами и разыгрывали комедию перед своим единственным зрителем. Я не считаю, что старые обычаи лишены искренности, но в данном случае это было
Хиллман возвратился в комнату, неся на подносе три невысоких бокала. Он сел за длинный стол, стоящий перед камином, и протянул их нам. Затем пошевелил поленья кочергой. Пламя поднялось. Отсветы огня на миг превратили лицо Хиллмана в жесткую красную маску.
А лицо его жены напоминало безжизненную луну.
— Наш сын очень дорог нам, мистер Арчер. Сможете ли вы помочь вернуть его?
— Попытаюсь. Но я не уверен, благоразумно ли держать в стороне полицию? Я один, и я не у себя дома.
— А в чем разница?
— Здесь мне не от кого получать информацию.
— Слышишь, Ралф? — обратилась она к мужу. — Мистер Арчер думает, что нам следует обратиться в полицию.
— Да, слышу. Но это невозможно. — Он выпрямился и вздохнул так, словно взвалил на свои плечи всю тяжесть этого дела. — Я не буду предпринимать ничего, что могло бы подвергнуть жизнь Тома опасности.
— Я тоже так считаю, — сказала она. — Я решила заплатить, чтобы без шума возвратить его. Какая польза в деньгах, если сын не может их тратить?
Последняя фраза прозвучала немного странно, и у меня возникло впечатление, что Том был центром этих владений, но, безусловно, центром тайным, что он был подобен божеству, которому они приносили жертвы в ожидании явления и, может быть, возмездия тоже. Я начал симпатизировать Тому.
— Расскажите мне о нем, миссис Хиллман.
На ее мертвом лице появились проблески жизни. Но прежде, чем она открыла рот, заговорил ее муж:
— Нет, сейчас не следует вынуждать Эллен говорить об этом!
— Но Том для меня маленькая фигурка в тумане. Я пытаюсь понять, куда он мог вчера пойти и как попал в эту запутанную историю с вымогателями.
— Я не знаю, куда он пошел, — сказала Эллен.
— Так же, как и я, — сказал Хиллман. — Если бы знал, то еще вчера поехал бы к нему.
— Что ж, в таком случае я вынужден вас покинуть. Надеюсь, вы сможете дать мне его фотографию?
Хиллман вышел в соседнюю комнату, скрытую за портьерой. В темной глубине я разглядел фортепиано, крышка которого была открыта. Он вернулся обратно с фотографией в серебряной рамке. Черты лица мальчика повторяли его собственные. Темные глаза выдавали беспокойный характер, если только я не перенес своего впечатления с хозяина дома на его сына. В них просвечивали богатое воображение и интеллект, но рот выдавал избалованность.
— Можно мне вынуть ее из рамки? Или у вас есть фотография поменьше? Ее было бы удобнее предъявлять.
— Предъявлять?
— Да, именно это я и сказал, мистер Хиллман. Я ее беру не для семейного альбома.
— У меня наверху есть фотография поменьше, — сказала Эллен Хиллман. — Я принесу ее.
— Нельзя ли мне подняться с вами? Если бы я осмотрел комнату Тома, это могло бы помочь мне.
— Вы можете взглянуть на его комнату, — сказал Хиллман, — но я не хочу, чтобы вы ее обыскивали.