Другая судьба
Шрифт:
– А можно мне пойти с тобой? Я была бы так счастлива. Пожалуйста!
– Посмотрим…
Гитлер еще ни разу не был в галерее: она находилась на другом конце города и, главное, Фриц Вальтер категорически запретил ему туда являться.
– Галерея? Там место картинам. Не художнику. Вам надо быть здесь и работать. Работать и еще раз работать. Это удел гения. Коммерцией предоставьте заниматься мне. Я беру на себя неблагодарную и вульгарную работу. Я запрещаю вам, молодой человек, являться в галерею. Это может стать концом наших отношений.
Угрозы
Но однажды Фриц Вальтер не пришел в среду.
Гитлер прождал весь день, пятнадцать раз выходил высматривать его на улицу, ничего не ел до вечера, а за ужином, заявив, что грибной суп переперчен, закатил Ветти чудовищную сцену.
Назавтра он сослался на простуду, чтобы не тащиться на вокзал (для Ветти – в Академию) и ждать галерейщика.
В пятницу он решил потерпеть до следующей среды. В субботу взялся за работу с новым усердием и до вторника намалевал множество картинок, надеясь, что его рвение чудесным образом вернет торговца.
Следующая среда. По-прежнему никакого Фрица Вальтера, то же тщетное ожидание. Гитлер бросил работу, не зная, как дожить до следующей среды.
Следующая среда. Фрица Вальтера нет как нет.
– Может, он уехал за границу? Может, говорит о тебе в Берлине? В Париже? Как знать?
Ветти изощрялась и так и этак, вымучивая успокаивающие гипотезы. Больше озабоченная физическим состоянием юноши, чем резонами галерейщика, она шла на тысячу хитростей, пытаясь его накормить. Гитлер, всегда бросавшийся в крайности, ничего не пил, не ел и чахнул на глазах. Восхищение Фрица Вальтера стало его жизненным эликсиром, и теперь ему казалось, что он перестал существовать; даже писать не хотел.
Однажды утром Ветти постучалась в его дверь в перчатках, ботинках и шляпке, разодетая как на свадьбу, и сообщила о своем решении:
– Так продолжаться не может. Я поеду в галерею Вальтера и потребую объяснений.
Пребывавший в оцепенении Гитлер не сразу понял, что говорит ему огромная принарядившаяся инженю, но потом схватил Ветти за руки, чтобы остановить ее:
– Нет. Я сам поеду.
– Не надо, Дольферль, ты же знаешь, что Фриц Вальтер не хочет видеть тебя в галерее; это неписаное условие вашего контракта.
– Он сам не соблюдает контракт, не приходя за картинами, так что я могу рискнуть.
Гитлер так радовался этой перспективе, что Ветти согласилась. Они поедут вместе. Ей даже удалось уговорить его немного подкрепиться перед экспедицией.
Парочка пересекла город на трамвае. Гитлер тонул в отцовском фраке, таком старом, что лоснящаяся ткань вытерлась до основы на локтях, ягодицах и коленях, зато Ветти повязала ему на шею свой галстук из немыслимо пестрого шелка, и эта эксцентричность на фоне мертвенно-бледных щек делала юношу почти похожим на проклятого артиста. Впрочем, Ветти, разряженная, как лошадь
Перед галереей Вальтера они остановились, пораженные ее богатым видом: золотые буквы, витрина черного дерева, тяжелые бархатные занавеси за стеклами, не позволявшие зевакам увидеть даже уголок-краешек-кусочек сокровища. Все это внушало уважение. Вышли покупатели – муж с огромной сигарой во рту, жена в облаке норки и сверкающих драгоценностях, и парочке стало еще страшнее: не таким, как они, переступать порог галереи Вальтера.
– В конце концов, это моя галерея. Здесь выставлены мои картины, – сказал Гитлер, чтобы приободриться.
Глубоко вдохнув, они поднялись по ступенькам и толкнули тяжелую дверь. Раздался хрустальный звук прозрачной чистоты – он как будто предупреждал: «Вы совершаете ошибку!»
Подошел служащий, пряча удивление за дежурной вежливостью.
– Мы пришли посмотреть картины, – сказала Ветти тоном, которым отчитывала запоздавших поставщиков.
– Прошу вас, вы попали по адресу, – с поклоном ответил служащий.
Гитлер внутренне возликовал при мысли, что скоро увидит свои творения на стенах.
В первых залах они с Ветти ничего не нашли, хотя на всякий случай обошли их несколько раз.
– Может быть, на втором этаже? – пробормотала Ветти, указывая на лестницу.
Должно быть, она права. Молодых художников выставляют на втором этаже. Появление малых форматов уже на первой площадке как будто подтвердило гипотезу. Они обошли весь этаж, на каждом шагу ожидая божественного сюрприза. Тщетно. Гитлер взмок:
– Наверно, они все проданы.
Как всегда, ответ нашла Ветти. Гитлер улыбнулся ей, а она по-матерински похлопала его по руке. Но они не собирались ограничиваться этими удовольствиями. Они пришли справиться о Фрице Вальтере.
Спустившись, они обратились к тому же служащему.
– Герр Вальтер здесь? – спросил Адольф – на сей раз очень самоуверенно: еще бы, он ведь продал все свои картины.
– Герр Вальтер сейчас за границей.
– Вот видишь! – воскликнула Ветти и победоносно ткнула его локтем, забыв о своих обычных изысканных манерах.
Гитлера охватило счастье.
– А когда он вернется?
– На той неделе.
– Что ж, передайте герру Фрицу Вальтеру, что заходил Адольф Гитлер и что я буду ждать его, как всегда, в среду в восемь утра.
– В доме номер двадцать два на улице Фельбер, – добавила Ветти, зардевшись оттого, что назвала свой пансион в таком престижном месте.
Служащий как будто смутился:
– Вы сказали, Фриц Вальтер?
– Да.
– Мне очень жаль, но я имел в виду Герхарда Вальтера.
– Значит, у него есть сын!
Служащий покраснел, как будто услышал непристойность.
– Нет, могу вас заверить, что у герра Вальтера нет детей.
– Но в конце концов, – вспылил Гитлер, – я каждую среду принимаю у себя герра Фрица Вальтера, который потом продает мои полотна здесь!