Другая жизнь
Шрифт:
Чтобы избавить себя от необходимости платить за развод согласно постановлению суда, он бежал и объявился лишь несколько лет спустя в Канаде, где женился на богатой девушке из Ванкувера и проводил время либо плавая в проливе Зунд, либо играя в гольф. Поместье, которым владела их семья, оказалось слишком велико для тех, кто в нем остался жить, и после того как прекратились дотации от бывшего мужа, содержать такой большой дом оказалось для миссис Фрешфилд не под силу. В наследство от матери ей достался лишь небольшой капитал, и благодаря помощи ее брокера на бирже, а также весьма экономному ведению хозяйства ей хватило имевшейся у нее суммы, чтобы дать дочкам приличное образование. Это, правда,
Когда мы приехали, в гостиной полыхали дрова в камине, и после того как были открыты наши подарки и произнесены должные слова восхищения, а Феба, набегавшись по саду с позволения взрослых, получила свою кружку молока, мы все присели, чтобы отдать должное аперитиву. Мы расположились в уютной комнате с несколько потертыми восточными коврами, устилавшими темные дубовые полы, где все стены были увешаны семейными портретами и картинами, изображавшими лошадей. Вся обстановка в комнате выглядела слегка обветшалой, но подобранной сдержанно и со вкусом: занавеси из вощеного ситца с цветами и птицами и масса полированной мебели.
Следуя совету, данному мне Марией по дороге в Чадли, я заметил:
— Какой чудесный письменный стол!
— Ах, это всего лишь копия в шератоновском стиле! [120] — ответила миссис Фрешфилд.
— Какой замечательный книжный шкаф!
— К нам на днях заезжал Чарли Рис-Милл, — проговорила она, не обращаясь ни к кому конкретно, ни к Марии, ни ко мне. — Ну так вот, он сказал, что это вполне может быть образцом чиппендейла [121] , но я уверена, что это один из образцов загородной мебели. Если вы посмотрите вот сюда, — продолжала она, будто внезапно осознав мое присутствие, — вы увидите, как врезаны замки. Нет, это сельский вариант. Думаю, модель могла быть позаимствована из альбома образцов, но все-таки это вряд ли чиппендейл.
120
Неоклассический стиль мебели в Англии конца XVIII в. Отличается простотой и изяществом. Назван по имени краснодеревщика Томаса Шератона (1751–1806).
121
Стиль мебели XVIII в., рококо с обилием тонкой резьбы. Назван по имени краснодеревщика Томаса Чиппендейла (1718–1779).
Я подумал, что здесь мне пора остановиться, иначе она и дальше будет принижать все, в отношении чего я соберусь выказать восхищение.
Больше я не произнес ни слова и тихо сидел, потягивая джин, пока миссис Фрешфилд не решила взять на себя обязанность гостеприимной хозяйки, чтобы я почувствовал себя как дома.
— Откуда вы родом, мистер Цукерман?
— Из Ньюарка. Это в Нью-Джерси.
— Я не очень сильна в географии Америки.
— Это на другом берегу реки Гудзон, напротив Нью-Йорка.
— Я даже не знала, что Нью-Йорк стоит на реке.
— Даже на двух.
— А чем занимался ваш отец?
— Он был мозольным оператором.
В комнате повисло молчание: я продолжал пить, Мария продолжала пить, а Феба рисовала мелками — в тишине было слышно, как она царапает ими по бумаге.
— У вас есть братья или сестры?
— Есть младший брат.
— А чем он занимается?
— Он зубной врач.
Может, она хотела получить совсем другие ответы на свои вопросы или просто удовлетворилась тем, что узнала от меня про моих родственников, поскольку
Она сама приготовила ленч — очень английский, изящно поданный и весьма диетичный.
— Я не стала класть чеснок в барашка, — сообщила она мне с двусмысленной улыбкой.
— Вот и хорошо! — откликнулся я дружелюбным тоном, все еще недоумевая, не таился ли в ее замечании некий зловещий намек на мое происхождение. Мне показалось, что еще немного — и она как бы невзначай упомянет мою странную религию. Я вполне мог представить себе, что мое вероисповедование могло показаться ей не менее странным, чем то, что я — американец. Пока что очки шли не в мою пользу.
В качестве гарнира подали овощи, выращенные в ее собственном огороде: брюссельская капуста, картофель и морковь. Мария спросила у нее про мистера Блэкетта, работника, помогавшего ей по сельскому хозяйству, — он давно уже вышел на пенсию и свои скудные средства дополнял тем, что раз в неделю работал у миссис Фрешфилд, то кося траву, то собирая сухие сучья, то возделывая грядки. Он еще жив? Да, жив, но Этель недавно умерла, и теперь он остался один в муниципальной квартире, где, как выразилась миссис Фрешфилд, влачил жалкое существование на грани жизни и смерти.
Мария пояснила мне:
— Этель — это миссис Блэкетт, его покойная жена. Она убирала у нас дом. Очень хорошая уборщица, работала на совесть. Мыла ступеньки на крыльце, встав на колени. Для нас, девочек-подростков, всегда было жуткой проблемой, что подарить ей на Рождество. Ее муж получал от мамы бутылку виски, а с Этель дело неизменно заканчивалось тем, что мы дарили ей носовые платки. Мистер Блэкетт говорит на диалекте, ни слова не разобрать. Я бы хотела, чтобы ты послушал его речь. Как ни удивительно, но он типичный представитель девятнадцатого века, — разве не так, мам?
— Да, наверное. И это все из-за очень сильного деревенского акцента, — произнесла миссис Фрешфилд, и затем, несмотря на старания Марии увлечь миссис Фрешфилд разговором о Блэкеттах, ее интерес явно угас, и мы все погрузились в молчание, занимаясь только нарезанием и отправлением в рот пищи, что, как я опасался, могло затянуться до нашего отъезда в Лондон.
— Мария говорит, что вы большая поклонница Джейн Остин, — произнес я.
— Честно говоря, я увлекаюсь ею всю свою жизнь. Я начала с романа «Гордость и предубеждение», когда мне было тринадцать лет, и с тех пор постоянно читаю ее произведения.
— А почему, миссис Фрешфилд?
Мой вопрос вызвал у нее ледяную улыбку.
— А когда вы в последний раз читали Джейн Остин?
— Наверно, еще в колледже.
— Перечитайте ее снова, и тогда вы поймете почему.
— Непременно сделаю это, но я спрашивал вас о другом: что лично вы получаете от чтения Джейн Остин?
— Просто она видит жизнь как она есть, без прикрас, и то, что она думает о жизни, — очень глубокомысленно. Она меня постоянно удивляет. Персонажи так хорошо описаны. Мне очень нравится мистер Вудхауз в «Эмме». И мистер Беннет из «Гордости и предубеждения» мне тоже очень симпатичен. И еще мне нравится Фанни Прайс из «Мэнсфилд-парк». Когда она возвращается в Портсмут после роскошной жизни у Бертранов и находит свою семью, прозябающую в нищете, это потрясает ее до глубины души. Люди весьма критически относятся к ней, считая ее снобом, и, быть может, потому, что я сама склонна к снобизму, этот персонаж мне глубоко интересен. Мне кажется, именно так стал бы вести себя всякий, у которого намного ухудшились жизненные обстоятельства.