Другие грабли

Мусаниф Сергей Сергеевич

Но все же попал. Тот охнул, сделал шаг назад, и я пнул его в живот.

Цепь снова свистнула в воздухе, но там, куда целил «квакинец», меня уже не было. Не буду лукавить, и мне случалось проигрывать в уличных драках, уступая напору, мастерству, а чаще всего — количеству оппонентов, но все те случаи были еще до армии и всего, что за ней последовало. А мои инструкторы по боевой подготовке были людьми разными, но все, как один, редкостными сволочами… Один так увлекся учебным спаррингом, что мне, ведомому исключительно инстинктом самосохранения,

пришлось ему ногу сломать.

Худшее в драке — это предсказуемость, а чувак с велосипедной цепью был предсказуем. Я угадал его движение еще до того, как он начал его делать, сыграл на опережение и ударил битой в район локтя. Он выронил цепь и вместо того, чтобы рвать дистанцию, схватился здоровой рукой за приболевшую, после чего мой кроссовок врезался ему в ничем не прикрытую грудь.

Парень с нунчаками снова атаковал, я блокировал его удар Клавой, и на какой-то миг мы застыли в зыбком равновесии и заглянули друг другу в глаза.

Не знаю, что он прочел в моих, но в его поселилась обреченность. Он не мог отступить, это было против правил, этого бы не понял никто из тех, кто уже валялся на земле или окажется на ней несколькими секундами позже, и в то же время он уже понимал, что этой схватки ему не выиграть. Как говорится, я мог отгрузить столько, сколько ему в жизни не унести.

Потом он сделал очередной замах, вложив последние силы в этот удар отчаяния, но я снова уклонился и легонько стукнул его по пальцам.

Он выронил нунчаки, а я пинком отправил их куда подальше.

— Ну, давай, — сказал он.

Вообще, бить безоружного и не оказывающего сопротивление человека не в моих правилах, но и оставлять его за спиной тоже было нельзя. Знаю я таких, я отвернусь, а он как прыгнет…

Поэтому я врезал левым кулаком ему в подбородок, проследив, чтобы падая он не ударился головой о что-нибудь твердое, и только потом обернулся посмотреть, как идут дела у товарищей.

Сашка бросил попытки работать скалкой по слишком вертлявому противнику, бросил ее на землю, сделал шаг вперед и сграбастал чувака в объятия. «Квакинец» отчаянно вырывался, но только до того момента, как Сашка боднул его головой в лицо. Чудовищный удар, должно быть. Не хотел бы я оказаться на месте этого бедолаги.

Майор разжал объятия, и бесчувственное тело мешком упало на землю.

— Спасибо, чувак, развлек, — сказал ему Сашка и наклонился, чтобы подобрать скалку.

Тимур одолел своего противника, и теперь они коллективными усилиями запинывали двух оставшихся, и помощь им была, вроде бы, не нужна.

Я оглядел поле битвы, усеянное телами поверженных врагов, и внутри у меня что-то колыхнулось. Нет, даже не воспоминание, а какое-то очень хорошо знакомое, но давно и тщательно забытое ощущение, странная смесь гордости и разочарования. В прошлом, моем настоящем прошлом, которое еще не наступило, я делал такое, и не раз, и те, кто мне противостоял, далеко не всегда имели возможность уйти на своих ногах (пусть и после небольшого отдыха) или отъехать в больничку.

Впрочем,

я все про себя знал и так, и подобные напоминания мне не требовались…

В общем, я сделался грустен, меланхоличен и несколько рассеян, как и всегда после драки, и, вероятно, это и послужило тем фактором, который навлек позор на мои седины.

Я подошел к Тимуру, остервенело работающему кулаками над уже почти не сопротивлявшимся противником, все усилия которого уходили на то, чтобы прикрывать наиболее важные части тела, и хлопнул его по плечу. Дескать, хватит, братан, заканчивай.

А он, видимо, не был готов заканчивать. Он вошел в раж, он еще был в пылу сражения, он мстил за те несколько неприятных минут, когда «Квакин» наслаждался численным превосходством, он был зол на тех членов бригады, которые не пришли и… В общем, черт его знает, о чем он там думал.

И поскольку для него еще ничего не закончилось, мое похлопывание по плечу он воспринял, как очередное нападение и отреагировал адекватно. То есть, сунул мне кулаком в глаз.

А я, уже впавший в рефлексию, даже отреагировать не успел.

Удар был так себе, меня били и куда сильнее, и мне даже удалось сдержать свои инстинкты и не кинуть ответочку. Я просто сделал шаг назад, выставил перед собой Клавдию, чтобы удержать Тимура от второй попытки и поинтересовался, не охренел ли он в корягу.

— Прости, Чапай, черт попутал.

Класс.

Его, значит, черт попутал, а мне теперь первого сентября в школу с фингалом идти. И самое обидное, что прошел всю потасовку, так толком и не схлопотав, и пострадал от «дружественного огня».

— Угу, — сказал я.

— Ну, хочешь, вломи мне в ответ, — сказал Тимур. — Я же знаю, что ты хочешь.

Я покачал головой. Тот Чапай, который действительно мог этого хотеть, остался в прошлом. То есть, в будущем. То есть, хрен его знает, но где-то по дороге я его в любом случае потерял.

— Бывает, — сказал я. — Проехали.

Я опустил биту, и Тимур бросился жать мне руку.

— Ну вы просто монстры, ребята, — сказал он. — Даже не знаю, что я бы без вас делал.

Валялся бы на земле и истекал кровью, подумал я. А потом бы долго и мучительно выздоравливал и еще полгода на костылях бы ходил.

— Послушай моего совета, Тимур, — сказал я. — Знаю, что ты ему не последуешь, но я все равно скажу. Займись чем-нибудь другим. Кооператив открой, автосервис какой-нибудь, что угодно, только не это. Это вот все — не твое.

В том, что грядет, владение рукопашным боем — отнюдь не главное, но с такими лидерскими качествами, когда половина группировки на стрелку забила, ему в той мутной воде ловить нечего.

Тимур немного потускнел лицом.

— Но если ты вдруг решишь продолжить, и у тебя возникнет еще одна такая же ситуация, а она непременно возникнет, если ты не пересмотришь свои взгляды на жизнь, то будь добр, ко мне с подобными просьбами больше не обращайся, — попросил я. — Я такие темы еще в детстве отлюбил.