Другие люди
Шрифт:
Таким вот я предавался размышлениям, когда в дверь позвонили, и я пошел встречать Томасси. Я не хочу принимать его в кабинете, где беседую со своими пациентами. Поэтому предлагаю ему сесть в удобное кресло в гостиной. Он смотрит на меня, я — на него, два представителя одного животного вида, но разных пород, живущих в одном лесу, но встретившихся впервые.
Ему, я вижу, чуть больше сорока. Полное отсутствие акцента, то есть он или родился в Америке, или приехал до того, как ему исполнилось
— Сколько у нас времени? — спрашивает он.
— У вас — лет двадцать пять, у меня — десять.
Лишь секунда требуется ему, чтобы понять, что я веду отсчет от сорока лет, и он смеется.
— У вас хороший смех, — говорю я.
— По сравнению с каким?
— С плохим смехом, призванным показать, что смеющийся презирает вас или сказанное вами. Хороший смех — быстрая, естественная реакция, внешнее проявление радости, веселья. У вас хороший смех.
— Благодарю, — кивнул Томасси. — Мы привыкли к тому, что прием у психоаналитика длится пятьдесят минут. Мне этого времени может не хватить. У меня к вам много вопросов.
— Я в полном вашем распоряжении. Вы сами никогда не обращались к психоаналитику?
— Нет.
— Извините, я не собирался вторгаться в вашу личную жизнь. Просто хотел узнать, допустимо ли использовать в нашем разговоре наши специальные термины. Вы с ними знакомы?
— Да. Даже необразованный свидетель, дающий показания, знает, что его подсознательные обмолвки и оговорки имеют значение.
Я кивнул.
— Прежде чем мы начнем, вас не затруднит ответить на один вопрос? Меня гложет любопытство. Томасси. Я никогда не слыхал такой фамилии.
— Она армянская. Томассян. Я лишь сократил ее.
— Почему?
— Чтобы люди гадали, кто я такой. Кох — немецкая фамилия.
— Я еврей.
— Один мой знакомый много месяцев искал психоаналитика-нееврея.
— Антисемит?
— Полагаю, он рассчитывал, что христианин окажется более снисходительным.
Я не мог не рассмеяться.
— Полагаю, это тоже хороший смех, — прокомментировал Томасси.
Что удивительно, он мне понравился. Я-то полагал, что адвокаты все одинаковые, как человек, никогда не встречавшийся с евреями, думает, что они на одно лицо.
— На долю армян выпало много страданий.
— Большинство людей даже не знает о существовании такой нации.
— Они были первыми христианами. И внесли этот крест в двадцатое столетие.
Я вздохнул.
— Турки были ничем не лучше нацистов.
— Отнюдь, — покачал головой Томасси. — Они не были лицемерами.
— Разумеется, мисс Уидмер.
— Франсине.
— Да, давайте называть ее Франсина. Она попросила вас добиться наказания насильника, вторгшегося в единственное отверстие, чувствительность которого пробуждается лишь с разрешения хозяйки.
Мои слова вызвали у Томасси недоумение.
— Уши слышат, как только их достигает звук, — объяснил я. — Глаза, когда открыты, видят. Нос постоянно чувствует запахи. Влагалище требует входного билета.
— Доктор Кох, если это ваша обычная манера разговора, я никогда не попрошу вас выступить свидетелем в зале суда.
— Великолепно. Я уже чего-то добился.
— Франсина полагает, что стала жертвой серьезного преступления, но многие мужчины не могут этого осознать.
Я вновь вздохнул. Франсина с ним поработала.
— Мы насилуем друг друга тысячью способами, причем многие заканчиваются смертельным исходом, но лишь одна категория изнасилования квалифицируется как тяжкое уголовное преступление. Женщины недооценивают свое влияние на закон.
— Вы думаете, доктор, что она из мухи раздувает слона?
— Нет. Но надо знать женщину, чтобы понять, что означает для нее это происшествие. Сварить вам кофе?
Томасси ответил, что предпочел бы виски с содовой.
— Я составлю вам компанию, хотя и не любитель спиртного, — налив нам по бокалу, я продолжил: — Франсина — фанатик, то есть будет бороться за идею до конца. Решимости у нее хватит. И мужества.
— Если можно, объясните поподробнее.
— Объяснения — это по моей части. Ими я грею свою душу. Она интересуется политикой в широком смысле этого слова, как и многие молодые женщины в наши дни. И где она находит работу? В самом заметном учреждении, где власть бессильна. Во вражеском лагере, в Организации Объединенных Наций. Там она, наверное, подрывной элемент, или может им стать. Вы не находите, что она подрывной элемент?
— Согласен. Я также нахожу ее привлекательной женщиной.
Он тоже?
— Для адвоката, как и для врача, это недостаток.
— Это точно.
— Что привлекает вас в ней?
— Я бы не хотел отнимать у вас время.
— Ничего, ничего, говорите.
— Решительность. И, как вы и сказали, мужество.
— Агрессивные качества обычно ассоциируются с мужчинами, — я помолчал. — Так чем, вы думаете, я могу посодействовать в ее деле?