Другие так не умеют
Шрифт:
— Как хочешь! — Серена была не против посещения вечеринок наедине, Поскольку никогда не оставалась в одиночестве дольше пяти минут. Парни слетались на нее, как мухи на пикник. — Желаю повеселиться сегодня. Пока, дорогуша.
Блер повесила трубку, и тут явился коридорный с бутылкой «Дом Периньон» и блюдом с икрой и тостами, которые она заказала в номер. Она закуталась в один из белых махровых халатов, предлагаемых постояльцам люкса, и открыла дверь.
— Поставьте у кровати, — велела она, наслаждаясь своим сходством с Джоан Кроуфорд, Она дала парню чаевые и подождала, пока тот закроет дверь. Затем сбросила
К ее недовольству, там показывали «Грязные танцы». С каких это пор фильмы, снятые после 1980года, стали считаться классикой? — подумала Блер. Внезапно она почувствовала себя старой. С другой стороны, это как бы даже подходило к случаю, ведь она собиралась вступить в серьезную недетскую связь со своим любовником в роскошном гостиничном номере. Где, кстати, Нейт? От его дома до «Плазы» было минут семь на такси. На месте Нейта она бы уложилась в пять. Она набрала номер его мобильника, даже не глядя на клавиши, но никто не ответил. Может, он принимает душ и надевает свои сексуальные черные шорты от «Кельвин Кляйн», готовясь к рандеву, предположила она.
А может, и нет.
Блер встала, сняла халат и притушила свет. Затем она намазала немножко икры на тост и съела его перед громадным зеркалом в позолоченной раме. На телеэкране за ее спиной Малышка пыталась принять невинный вид после того, как провела всю- ночь, занимаясь сумасшедшим, страстным сексом с Патриком Суэйзи, учителем танцев, на курорте, где отдыхала ее семья. Папа Малышки был не на шутку разъярен; Блер мимоходом представила, что бы подумал ее собственный отец, узнай он, что она перебралась в гостиничный люкс ради уединения с Нейтом. Нет, ее голубой, живущий во французском шато и носящий пастельные носки и небесного цвета очки от «Гуччи» папаша не был похож на ответственного врача-папашу Малышки из «Грязных танцев». Она еще раз набрала Нейта, и когда он снова не ответил, она сделала себе еще один бутерброд с икрой и позвонила папе в южную Францию, где он жил с тех пор, Как они с Элеонор расстались из-за его гомосексуальности почти два года назад.
— Мишутка? Все в порядке? Эти остолопы из Йеля тебе еще не ответили? Тебя приняли? — принялся вопрошать ее папа, как только услышал голос дочери.
Блер могла запросто представить себе, как он сидит в одних ярко-синих шортах, а под боком у него тихонько похрапывает его любовник— Франсуа или Эдуар, или как там его зовут. Гарольд Уолдорф, эсквайр, когда-то был управляющим партнером в крупной юридической конторе, женатым на светской даме Элеонор и живущим в пентхаусе с двумя прекрасными детьми, Блер и Тайлером. Теперь он посвящал свое время производству вин из собственных виноградников, расположенных вокруг его шато, посещению эксклюзивных французских бутиков, обслуживающих исключительно загорелых геев, и плаванию у себя в бассейне, где мускулистые любовники подносили ему свежие полотенца и бокалы с коньяком.
Жизнь в стиле люкс, что да, то да.
— Угадай, где я?! — похвасталась Блер тем же тоном, которым говорила с Сереной. Честно говоря, разговоры с папой для нее ничем не отличались
— В Париже? — с надеждой спросил он. — Я вышлю за тобой машину. Ты будешь здесь через час.
— Нет, папа, — завыла Блер, хотя она была бы совсем не прочь оказаться сейчас в Париже — только при условии, что с собой можно будет взять Нейта и номер из «Плазы». — Я в «Плазе». Я тут теперь живу. В люксе.
— Ну даешь, подруга! — воскликнул лапа. — В пент-хаусе, наверно, теперь стало тесновато — новый ребенок, все дела.
Блер услышала, как он наливает что-то в бокал. Он был в таком восторге от своего белого вина последнего урожая, что, наверное, держал бутылку у кровати как раз для подобных случаев.
В стране «Грязных танцев» стервозная младшая сестра Малышки, выступала в тупом шоу талантов, втиснувшись в бикини на пару размеров меньше. Блер приглушила звук телика, размазала по тосту еще икры, закурила сигарету и. драматично вздохнула.
— Просто у меня же скоро выпуск, мне нужно пространство — ну, знаешь, заниматься там, думать о будущем, типа…
Внезапно она очень живо представила себя в образе эдакой кинозвезды-затворницы а-ля Грета Гарбо, которая почти не выходит из гостиничного номера, общаясь окружающим миром только посредством избранных ролей. Горничные роются в ее мусоре и воруют шмотки, а туристы часами простаивают на Южной улице напротив отеля, надеясь хоть краем, глаза узреть ее в окне. О ней бы говорил весь город.
А то типа о ней сейчас не говорит весь город.
— О, я себе представляю твои занятия, — хмыкнул папа между глотками чего-то там. — Небось твой красавец-бойфренд тебе прямо сейчас делает массаж ступней.
Если бы.
Блер захихикала и проглотила еще один бутерброд с икрой между затяжками ультралегкой сигаретой «Мерит».
— Вообще-то, Нейт едет сюда, — призналась, она.
Она задумчиво посмотрела на заказанную ею бутылку шампанского, которая охлаждалась в серебряном ведерке со льдом. Нейт же не будет против, если она откроет ее и выпьет крошечный бокальчик до его прихода, правда? Ясное дело.
— Так я и думал, — мудро изрек отец. — Но ты это заслужила, дорогая. Ты заслужила все.
А то она не знала.
Блер схватила бутылку шампанского и сжала ее между своими голыми коленками, умело раскручивая проволоку вокруг пробки, а затем вытягивая пробку из горлышка, медленно… медленно… еще чуть-чуть и….
Бах!
— О. Боже. Мой. У тебя там реальная гулянка! — воскликнул папа. — В учебный день? — Добавил он, притворяясь шокированным, будто он был таким строгим родителем, что его интересовали подобные вещи. — А ну-ка дай мне своего бойфренда-красавца сию секунду:
Блер наполнила бокал шампанским, опрокинула его одним глотком и налила новую порцию. На экране Патрик Суэйзи лицом к лицу столкнулся с отцом Малышки. «Никто не может загнать Малышку в угол», — проговорила Блер, хотя звук телика был выключен. Фильм был попсовый, но она все равно принялась фантазировать, как было бы круто, если бы Нейт защищал ее с такой же яростью и смелостью. Нейт смотрелся ооччень сексуально, когда злился, что случалось редко… почти никогда, если честно.
Трудно, конечно, разъяриться, если ты все время обдолбанный.