Другие времена, другая жизнь
Шрифт:
Тогда и у меня останется время поразмышлять, решил он.
— Я тоже не хочу показаться настырной, — сказала Хольт, — однако фамилия Штейн в деле точно не фигурирует. Даю голову на отсечение.
И это замечательно, подумал Юханссон, лучше быть не может. Вот его шанс закончить совещание и уехать домой, предоставив все остальное своим дорогим сотрудникам. Если бы не Маттеи… В чем-то она, похоже, сомневается. Что-то у нее есть за душой… А может быть, ему просто кажется, всему виной ее прячущие глаза очки в роговой оправе?
— Маттеи, —
— Может быть… — нерешительно ответила Маттеи. — А может, меня просто заносит.
Она неуверенно полистала лежащую перед ней папку с компьютерными распечатками и сдвинула очки на лоб.
— Тогда прошу, — произнес Юханссон, стараясь не выказать нетерпения.
Валяй, подумал он и, конечно, промолчал. Он мог бы так сказать Ярнебрингу или Викландеру, но не Маттеи.
— Я перед совещанием пощелкала немного насчет Штейн, — сообщила она.
Не сидеть же часами и разгибать скрепки в ожидании высокого начальства, подумала Маттеи.
— И что? — поторопил Юханссон.
Ну давай, выкладывай, женщина, подумал он. Судя по выражению лиц, остальные тоже насторожились.
— Вот здесь у меня распечатки… Теодор Тишлер и Хелена Штейн — брат и сестра. Двоюродные, правда. Это тот самый Тишлер, которого опрашивали как свидетеля в деле об убийстве Эрикссона.
— Что?! — На фоне наступившего молчания вопрос Хольт прозвучал неестественно громко. — Тишлер и Штейн — двоюродные брат и сестра?
— Да, — подтвердила Маттеи. — По моим сведениям — да. Мать Штейн — сестра отца Тишлера, то есть его тетка. Выходит, они кузены.
— О господи! — выдохнула Хольт и сцепила пальцы. — «Банда четырех»… Какой же идиоткой надо быть!..
— Извини, — перебил ее Юханссон. — Не будешь ли ты так любезна объяснить, о чем идет речь?
— Забудьте, что я говорила пять минут назад, — простонала Хольт. — Нет, какая идиотка!
— Все равно не понимаю.
— Извини, шеф. — Хольт встала. — Беру свои слова назад. Была в деле Штейн, была! Я сама сидела и любовалась на ее фотографию.
— Хорошо-хорошо… Объясни же, в чем дело!
— Я не принимала ее в расчет, потому что на снимке ей лет десять, не больше. Но в расследовании она упоминалась…
— «Банда четырех», [28] — выговорил Юханссон с сомнением. — Ты сказала что-то о банде… Это имеет какое-нибудь отношение к политике?
Пронеси господи, подумал он. Только не политика!
— Нет, — успокоила его Хольт. — Китайцы здесь ни при чем. Они позаимствовали название из повести Артура Конан Дойля «Знак четырех» — о великом сыщике Шерлоке Холмсе.
28
«Банда четырех» — группа лидеров Коммунистической партии Китая, которые были сняты с постов и арестованы в 1976 г. после смерти Мао Цзэдуна. Им вменялись в вину события культурной революции, приведшие к катастрофическим культурным и экономическим
— Джонатан Смолл, Магомет Сингх, Абдулла Хан и Дост Акбар, — блеснул познаниями Юханссон. В юности он посвятил сотни часов судьбе и приключениям Шерлока Холмса и даже сейчас многое помнил наизусть.
— Прошу прощения, — сказала Хольт, — теперь я не врубаюсь.
— Плюнь и разотри, — вежливо посоветовал Юханссон. — Это имена четверых героев из повести Конан Дойля. Только я по-прежнему не соображу…
— Сейчас объясню, — пообещала Хольт.
И объяснила. Она рассказала о фотоальбоме Эрикссона и своем разговоре с Тишлером, говорившем о своей очаровательной кузиночке.
— И все? — спросил Юханссон.
— Все.
— Ну ладно… — У Юханссона отлегло от сердца. — Значит, ей на фотографии десять лет.
— Около десяти, — уточнила Хольт.
— Если Эрикссон бывал на даче у Тишлера, нет ничего странного, что они сфотографировались, — глубокомысленно заявил Юханссон. — К тому же у Тишлера наверняка сотня двоюродных братьев и сестер, и, если я правильно понял, все они бывали на его даче.
— Сотня не сотня, а шестьдесят — это точно, — сказала Маттеи, заглянув в свою папку, — если считать троюродных.
— Ну вот. — Юханссон посмотрел на Хольт. Что еще она преподнесет?
— Не-е-т… — покачала головой Хольт.
— Что — «не-е-т»? — передразнил ее Юханссон. Она начинала его бесить.
— Штейн вполне могла это сделать, — твердо произнесла Хольт. — Не доверяйте случайностям. Если она проходила по делу о посольстве, значит, она встречала Эрикссона и в более зрелом возрасте, не только когда ей было десять лет. И мы это, к сожалению, прозевали.
— Могла сделать что? Какие к дьяволу случайности?! — Юханссон уже не пытался скрыть раздражение.
— Штейн вполне могла прикончить Эрикссона. А насчет случайностей — я позволила себе процитировать уважаемого шефа: не верьте случайным совпадениям.
— Так… Давайте-ка успокоимся, — сказал Юханссон.
Ничего такого я не говорил, подумал он. Может, обронил ненароком, дескать, к случайным совпадениям надо относиться с подозрением.
— И я говорю: давайте успокоимся, — поддержала Хольт. — Поскольку Штейн все же присутствовала в деле Эрикссона, надо рассматривать ее как вероятного убийцу.
— С чего бы? Что на это указывает? Как часто женщины хватаются за нож, если мы уж заговорили о вероятности? Одна на двадцать?
Если не на тридцать, подумал он.
— Ничто не указывает, — ответила Хольт. — Просто у меня возникло неприятное чувство. Штейн была знакома с Эрикссоном и могла быть замешана в убийстве.
— Да-да, разумеется. — В голосе Юханссона звучал откровенный сарказм. — Пять минут назад ты клялась, что Штейн по делу Эрикссона вообще не проходила.
Все это чересчур скверно, чтобы быть правдой, обреченно подумал он.