Другие времена, другая жизнь
Шрифт:
— А что, Мартинес уже звонила? — удивилась Хольт.
Наверняка Линда, подумала она. Больше некому. А почему ее нет на месте?
— Я полицейский, — отрубил Юханссон. — Никто, кроме тебя, не звонил.
— Вот как… — Хольт была ошеломлена, и ей с трудом удалось это скрыть. — Мне просто интересно, каким образом…
— Задание на дом. — Юханссону вдруг стало смешно. — Для начала подумай: как часто ты звонишь мне по субботам в восьмом часу утра. Потом вспомни, о чем мы говорили вчера.
— Теперь догадываюсь… Все правильно, они пересеклись в день убийства.
— И ты хочешь
— Да, — подтвердила Хольт.
Выходит, все, что я слышала о нем, правда, подумала она. Только говорить с ним надо по утрам.
— Где найдены отпечатки?
— На орудии убийства, на рукоятке, самый лучший зафиксирован на сгустке крови Эрикссона.
О, черт, мысленно простонал Юханссон. И что я буду делать, если это отпечатки пальцев Штейн? Черт…
— Первый апрель — никому не верь! — весело сказала Хольт. — Прошу прощения, шеф, не могла удержаться. Шутки в сторону, неидентифицированные отпечатки найдены на мойке и на дверце шкафчика под раковиной.
Как дети! — в сердцах подумал Юханссон, но, разумеется, и помыслить не мог, чтобы сказать это вслух своей сотруднице, которая к тому же и в самом деле на десять лет моложе его.
— И в чем загвоздка? — спросил он. Мойка и дверца — это еще куда ни шло.
— Ни в чем. Хотела спросить: можно?
— Поступай в соответствии с правилами. Мартинес на месте?
— На подходе.
— Попроси ее организовать все это. Она по части таких дел — дока.
Поэтому я и пригласил ее на работу, усмехнулся он про себя.
Первым, кого Хольт встретила в столовой, была Мартинес. Она шумными глотками пила холодную воду.
— Уф! — выдохнула она и утерлась рукавом.
Как там насчет восьмичасового сна? — мысленно поинтересовалась Хольт.
— Хорошо выспалась? — невинно спросила она, наливая кофе.
— Кругом виновата, — сказала Мартинес. Вид у нее, как ни странно, и в самом деле был виноватый. — Я человек слабый, так что все было как всегда. Кабак и прочее…
— Повеселилась? — Хольт протянула ей кружку с кофе.
— Какое там!.. Восемь дринков и ни одного приличного чувака.
— Я говорила с Юханссоном. Он дал добро на проверку пальчиков. Сможешь этим заняться?
Мартинес кивнула и сразу приободрилась.
— Запросто! Хоть ночью разбуди, — сказала она. — Только вы с Маттеи должны мне помочь — на случай, если объект начнет шевелиться.
— No problem, — согласилась Хольт.
Пройтись не помешает, подумала она. Первый настоящий весенний день: солнце, голубое небо, тепло — градусов десять—двенадцать.
У Юханссона и его жены биологические ритмы были совершенно различные… Можно ведь применить и такую мягкую формулировку для описания их жизни: он никогда не вставал позже шести утра, а его жена, если только представлялась возможность, могла провести в постели весь день, а о том, чтобы разбудить ее в субботу раньше десяти, и речи быть не могло.
Поэтому он успел в тишине и покое принять душ, позавтракать и прочитать обе газеты, прежде чем в половине десятого на цыпочках вошел в спальню. Под одеялом угадывалось некоторое возвышение,
— Спишь, дорогая? — спросил Юханссон, который иногда забывал, что он полицейский, и вел себя, как все нормальные люди.
— М-м-м-м… — простонала жена.
— Я приготовил завтрак, — сказал он. — Жареная свинина и блинчики.
— Что?! — Она сразу проснулась.
— Первый апрель — никому не верь, — засмеялся он. — Если ты немного подвинешься, найдется и для меня местечко… Опять заснула! — констатировал Юханссон с изумлением. — Вот это да… Пиа, старушка, погода потрясающая. Что скажешь о прогулке на Юргорден?
— Не сейчас, — невнятно пробормотала жена.
Женщины все как дети, обреченно подумал Юханссон и залез к ней под одеяло.
Сначала Мартинес забежала в криминалистический отдел, раздобыла пустую, специально обработанную пивную банку и положила ее в полиэтиленовый пакет. Потом с мобильника, номер которого невозможно было засечь, так же как и определить местоположение звонящего, набрала номер Штейн. Как только та взяла трубку, Линда извинилась, сказала, что ошиблась номером, и нажала кнопку отбоя. После чего она потащила Хольт и Маттеи в гараж.
— Возьмем мою тачку, чтобы не бросаться в глаза, — Сказала она и открыла водительскую дверцу замызганной старой машины какой-то японской фирмы, название которой Хольт видела первый раз в жизни.
— Поживее, девушки, — поторопила Мартинес, — времени у нас — с комариный сик.
— Может, я сяду за руль? — неуверенно спросила Хольт.
Восемь дринков… Вряд ли она продышалась, подумала она.
— Если охота — садись. — Мартинес пожала плечами. — Ты, Лиза, сядешь сзади, — решила она, окинув Маттеи критическим взглядом, и фыркнула: — До чего опрятна, просто сил нет. Прямо как училка!
— Извини. — В голосе Маттеи и в самом деле прозвучала извиняющаяся интонация.
— Ладно, сойдет, — великодушно заявила Мартинес. — Во всяком случае, никому и в башку не придет, что ты из полиции. Если понадобится, у меня есть кое-какое барахло в багажнике.
Юханссону со временем все же удалось вернуть жену к жизни. Он заставил ее выпить кофе и стакан свежевыжатого сока и потащил на улицу. Погода и в самом деле была замечательная. Они прошлись пешком до Слюссена, сели на морской трамвайчик и доехали до Юргордена. Юханссон прошел на нос. Свежий морской бриз ласкал его норрландские щеки, и он от удовольствия мурлыкал старый мотивчик из репертуара Юсси. [32] Потом они долго гуляли по Юргордену, а назад пошли пешком — по Страндвеген, через Нюбрукайен и Шеппсбрун. Через пару часов они вернулись на Слюссен. У Юханссона было превосходное настроение, и он предложил пообедать в «Гондоле».
32
Юсси Бьорлинг (1911–1960) — известный шведский тенор.