Другие времена
Шрифт:
– Двинулись!
Они опрокинули по стопке, и тогда Синичка спросил:
– Ну, а кто же ты теперь, комбат?
– Человек, – попытался отшутиться Корыхалов.
– Надеюсь, – серьезно сказал Синичка. – А по должности? Директор завода?
– Подымай выше, глава фирмы, и не какой-нибудь там «Альфа-бета-гаммы».
– Нормально. Я знал, что ты пойдешь.
Выпили еще, и затянулся разговор, сначала о нынешнем, о семейных делах: Синичка был женат, детей нет, жена моложе его на семь лет, ей сорок шесть, водитель троллейбуса, сейчас уехала к
Фронтовое прошлое Корыхалов любил. Оно было с ним, как настоящее.
Вспоминали Корыхалов и Синичка беспорядочно, перескакивая с одного на другое, касаясь, казалось бы, мелких вещей, в которых не было ничего героического и которые были дороги бывшему комбату Корыхалову и бывшему лейтенанту Синичке, человеку непостижимой храбрости и отчаянности.
Когда пришло время уходить, Корыхалов сказал:
– Вот что, Синичка, мне тут на днях, в общем двадцать четвертого, стукнет шестьдесят.
– Возраст, – сказал Синичка. – Значит, на заслуженный отдых?
– Пока не гонят, – угрюмо отозвался Корыхалов. – Да не об этом речь. Понимаешь, они устраивают банкет.
И он назвал ресторан.
– Шикарный, – сказал Синичка, – я там никогда не был. Мы больше дома отмечаем. Жена у меня вкусно готовит.
– Вот и приходи, – сказал Корыхалов.
– При чем тут я, – покачал головой Синичка. – У вас своя бражка.
– Приходи, – повторил Корыхалов. – Имей в виду, это приказ.
– Приказы командования не обсуждаются, – серьезно сказал Синичка. – Явлюсь. Форма одежды...
– Летняя, фронтовая, без противогаза, – засмеялся Корыхалов. – Я тебе пришлю билет. Как твое отчество, забыл.
– А ты его никогда и не помнил, комбат, – сказал Синичка. – Оно тебе ни к чему было. Игорь Васильевич меня зовут.
– Адрес? – спросил Корыхалов и прибавил: – С женой, конечно, придешь?
– Нет, – вздохнул Синичка, – она еще не вернется. Жена у меня красивая. Это, можно сказать, моя фирма.
– Будь, – сказал Корыхалов и ушел.
Дома он объяснился с женой коротко, по-военному:
– Вот что, Ольга, пошли билет моему фронтовому другу, бывшему лейтенанту Игорю Васильевичу Синицыну. Проследи, чтобы он был доставлен вовремя и не вздумай сажать его, Синичку, где свежее воздух.
– Конечно, Коленька, – поддакнула жена. – А он один?
– Жена в отъезде.
– Жаль, – сказала Ольга Кондратьевна, а сама обрадовалась, потому что сажать уже было некуда.
На следующее утро Валентин Осипович, проклиная все на свете, поперся куда-то к черту на кулички отвозить пригласительный билет какому-то задрипанному лейтенанту.
В день юбилея Корыхаловы поссорились.
– Коленька, – просительно-ласково сказала Ольга Кондратьевна, – пожалуйста, надень сегодня ордена.
– Что? – спросил Корыхалов, как будто не понял, о чем идет речь.
– Надень ордена, – повторила жена. – Такое торжественное событие...
– Чушь! – возмутился Корыхалов. – Я же не на парад...
–
– А я как голый, – засмеялся Корыхалов.
Жена посмотрела на него и с дрожью в голосе произнесла:
– Я прошу тебя, умоляю. Хочешь я стану на колени?..
– Перестань! – взорвался Корыхалов. – Перестань разыгрывать комедию, перестань валять дурака!..
Наверно, это было очень несправедливо, и Ольга Кондратьевна сначала тихо заплакала, потом зарыдала по-бабьи в голос, и Корыхалов, который не выносил женских слез, смягчился:
– Ладно, надену, но не ордена, а планки... Только для тебя.
– Не для меня, – лепетала Ольга Кондратьевна, вытирая слезы, – не для меня, для них.
– Все для них, – пробурчал Корыхалов и, грубовато-ласково похлопав жену по мягким, все еще красивым плечам, закончил: – Ну и все, договорились.
Ольга Кондратьевна уехала на банкет раньше мужа встречать гостей, а Корыхалова привез все тот же незаменимый Валентин Осипович.
Когда Корыхалов проходил с Валентином Осиповичем через большой зал ресторана в банкетный, он заметил за одним из столиков известного актера, которого все знали по кинофильмам и телевидению. Корыхалов ни разу не видел этого актера на сцене, но был знаком с ним. Они встречались в «Красной стреле» по пути в Москву или Ленинград, и порой Корыхалову казалось, что этот актер только и делает, что ездит из Ленинграда в Москву и обратно. Впрочем, то же самое о Корыхалове думал и актер.
– Приветствую, – сказал известный актер, чуть приподняв свою знаменитую правую бровь. – В первый раз...
– В первый, – засмеялся Корыхалов. Он понял значение этой фразы: впервые они встретились не в поезде.
Засмеялся и Валентин Осипович, не понявший ничего. Он умел вовремя засмеяться или придать своему лицу значительное выражение.
Банкетный зал был переполнен. Сидели, тесно прижавшись друг к другу. Безмолвно застыв в ожидании, стояли официанты в красных куртках с золотыми пуговицами.
Когда Корыхалов зашел, все поднялись и зааплодировали.
«Цирк, чистый цирк, – подумал Корыхалов, – не хватает только барабанов».
Слегка наклонив голову, он пробрался на свое место. Справа от него сидела сияющая, взволнованная Ольга Кондратьевна, слева – заместитель министра в хорошо сшитом костюме без единой планки, чуть подальше – Михаил Михайлович, начальник главка, весь в орденах и медалях.
Корыхалов быстрым взглядом (он умел сразу охватить все) увидел сидевших за столами сотрудников институтов и заводов и близко к дверям расположившихся теток Лиду и Анну, в пуховых платках на плечах. В середине стола напротив Валентина Осиповича сидел Синичка с непривычно вытянутым лицом. На левой стороне груди у него были три ордена боевого Красного Знамени, на правой – «Красная Звезда» и Отечественной войны. Валентин Осипович постучал ножом по бокалу. Стало тихо. Юбилей начался.