Других версий не будет
Шрифт:
Саша затаился в дальнем углу хранилища, хозяином которого был Сергей Ляхов. Он до последних минут работал, двигал мебель, копошился в закутке. Когда он запер свое хозяйство, Саша выполз из своего укрытия и готов был идти домой. Хотел, но не смог. Аккуратный слой телогреек и белоснежные халаты на них не оставляли сомнений.
Саша очень торопился, сооружая из груды новых коробок для архивных дел нечто наподобие блиндажа с амбразурой, направленной на место действия, на сцену. Именно! Это был не блиндаж, а закрытая ложа в театре одного зрителя.
Актеры появились очень
В самом начале второго действия хлопнула дверь, послышался топот и рядом со сценой в проход между стеллажами вошли пятеро ребят, каждого из которых Гутман хорошо знал. Они и не предполагали, что ворвались в чужой спектакль в непонятной роли. Для Саши это были новые действующие лица, но не из той оперы. А для актеров – опоздавшие и, главное, совершенно ненужные зрители.
Актеры замерли, а пятерка занималась своим делом. Вася Самсонов достал из коробки желтый конверт, который осмотрели со всех сторон и передали Игорю Лабоде.
Когда Гарик завершил чтение содержавшегося в конверте документа, прятавшийся в куче коробок Саша Гутман уверовал в судьбу. Именно она привела его сюда. Влюбленная парочка была лишь приманкой, призывным гласом судьбы. Главное же здесь, в этом желтом конверте, который некий граф Сергей Барковскимй вложил свое завещание. Сделал он это в конце войны в далеком, еще не взятом Белграде.
Гутман знал, что двумя этажами ниже есть закрытое хранилище. Секретные фонды. Спецхран, одним словом. Кроме причего, там лежат и белогвардейские архивы, привезенные в сорок пятом из освобожденного Белграда. Людей – в лагеря, а все бумаги сюда… Но как этот конверт перекочевал из спецхрана в коробку с мало кому нужными делами Наркомпроса времен Остапа Бендара? А важно ли это?
В схроне из коробок было тесно. Дрожащие от волнения пальцы били по пустотелым картонным блокам и Саше пришлось сжать руки в кулаки. Лежащая за столом парочка его уже не интересовала совершенно. Желтый конверт рождал азарт и возбуждение во сто раз большее. Такое, как у старателя, нашедшего золотую жилу, или у игрока, готового сорвать миллионный банк.
Первые строчки завещания деньгами не пахли. Благородный граф Барковский заявлял, что оставляет детям и внукам честь, достоинство, любовь к России. Вещи, конечно, важные, но не очень материальные.
Конец документа ошеломлял. Особенно после фраз: «Все наше фамильное достояние я оставил в России. Спрятал в нашей усадьбе в Бродниках…»
О размере «достояния» Барковских говорило обращение графа к своим наследникам: прошу, мол, вернуться, найти мой клад и направить все на благо России, на возрождение флота, на постройку университета в городе Уварове и трех церквей. Было ясно, что речь идет не о фамильном серебре и паре бабушкиных сережек.
Последние строчки насторожили… Стало ясно, что наследников пять человек и что граф большой оригинал и любитель криптографии. Он зашифровал место хранения клада: ключ – на обороте конверта, а основной текст на пяти записках для каждого наследника. Прочесть можно только соединив все
Ребята, стоявшие между стеллажами обсуждали ситуацию недолго, но бурно. Это не было спором. О чем тут спорить? У графа было пять наследников и их пятеро. Значит они и есть наследники. Шифровку разделили и каждый взял свою часть. Желтый конверт вернулся в коробку. Так надежней – никто не сможет предать или обмануть. А уж летом они одновременно возьмут отпуска и вместе в город Уваров… Дальнейшее было совсем просто: они вместе расшифруют текст, найдут усадьбу в Бродниках, выкопают, разделят…
Споры начались на последнем этапе и на самую интересную тему, как тратить деньги.
Гутман с удивлением отметил, что голоса у ребят становились все более пьяные. Пока они пробирались в чужое хранилище, водка, которую они выпили до концерта, их не брала. Но при расслабляющих мечтах о сундуках с золотом она воспрянула и ударила в головы ребят.
Смешно, но их желания были примитивны. Правда, и старуха на первом этаже захотела лишь новое корыто.
В пьяном гомоне Саша различал фразы: «Куплю два магнитофона, буду записи делать и продавать…» «У меня дед на Волге живет. Купим лодку с мотором и пять спилингов…»
Ребята уже собирались уходить, когда вдруг началось страшное… Парочка за столом начала уползать поглубже в угол, Сережа Ляхов в поиске своих брюк смахнул со стола стакан с карандашами. Грохот, топот, злобные крики, удары, хрипы…
Когда захлопнулась дверь, Гутман переждал пару минут и выбрали из своего укрытия. К столу он подходил осторожно. Ему казалось, что сейчас он услышит стеснительный визг Любы Гниловой, а Сергей натянет наконец брюки и попытается дать ему, Гутману, в глаз – чтоб не поглядывал… Пока Саша никак не думал об убийстве.
Он завис над неподвижными телами.
Рана на виске Сергея не оставляла сомнений… Его кровь залила половину лица Любы, а в ее правую руку был вложен чугунный брусок, каких в архиве десятки или сотни – ими очень удобно прижимать страницы пухлых дел.
Когда Люба попыталась открыть глаза, Гутман бросился к выходу, но притормозил у первого стеллажа: желтый конверт должен быть у него!
…Позвонил Саша из уличного автомата: «В архиве убийство. Один ранен. Нужна скорая помощь…» Себя он не назвал, но этот звонок всю жизнь грел его душу. До своего отъезда в Израиль он успел услышать в курилках архива много диких версий о случившемся. Но одну фразу, сказанную врачами, передавали все: «Успели! Через двадцать минут она бы умерла…»
Утром, проснувшись на даче у Самсонова, Саша почувствовал себя гадко. Его грызла совесть.
Самсонов вчера без всяких предисловий передал ему зашифрованный листок, который, как он сказал, хранил вместе с десятком других сувениров молодости.
Потом они вкусно ели, много пили, парились в сауне, вспоминали старых знакомых, обнимались… Самсонов выглядел искренним другом. Зачем надо было записывать его страстные речи в постели с Ириной? Зачем надо было врываться в квартиру на Бобровом, шантажировать…