Другой дом

Малышева Анастасия Сергеевна

Майк хмыкнул, после чего перевел вопросительный взгляд на меня. Я кивнула, расправляя плечи. Да, я всё еще слегка нервничала, но Киша была права – мы справимся. И на этой ноте, услышав Кевина, который объявил наше трио, я вышла на сцену, тут же попав в пронзительно яркий свет прожекторов.

*****

Майк наблюдал из-за кулис, как его брат вместе с подругами занимают свои места. В центре, перед стойкой с микрофоном замерла Кристина, которая буквально светилась в свете ярких ламп. Кинг до сих пор не мог привыкнуть к ее образу – этот наряд лишал его всех слов, хотя уж чем-чем, а недостатком

фантазии парень никогда не страдал. Просто она казалось такой…сказочной. Его брат действительно проделал колоссальную работу, продумав каждую деталь.

И теперь Крис просто скромно встал чуть позади Кристины, водрузив на плечо свою самую верную – и единственную – любовницу, зажав скрипку между плечом и подбородком. Нет, все трое музыкантов выглядели изумительно, и Майк был готов преклоняться перед чувством стиля своего младшего брата. Тот, кажется, мог и из мусорного мешка сотворить дизайнерскую вещь, дайте только чуток скотча, степлер и малость вдохновения. А уж если в его руках оказалась банковская карта – его просто не остановить.

Когда Киша – как всегда вызывающая и яркая, несмотря на непривычно скромный цвет волос – заняла свое место возле клавишных, свет чуть приглушили, оставив лишь легкий, почти интимный полумрак.

К Майку, замершему в ожидании, подошел Кевин. Ему, как и Кингу, было интересно, что покажут журналисты, потому что Кристиан до последнего не говорил, какую песню они будут исполнять, и не пускал никого на репетиции. К чему была вся эта конспирация – никто не знал, но спорить с парнем, чей энтузиазм практически сшибал с ног, не стали. И вот теперь, наконец, завеса тайны готовилась спать, чтобы явить миру что-то новенькое. Или хорошо исполненное старенькое.

У Кева была также и свой, личный интерес. Ни для кого не было секретом, что он весьма неровно дышал в сторону русской, ведь Джонс даже не пытался это скрыть. И сейчас он с восторгом смотрел на иностранную нимфу, на ее гордо выпрямленную спину, тонкие руки, которые слегка теребили ткань черно-золотого платья – она явно нервничала.

Кристина же, стоя на сцене, понимала, что она не просто нервничает – девушка была в панике. Все слова мигом вылетели у нее из головы, и она понимала, что еще секунда – и обморок обеспечен. Пытаясь хоть что-то сказать и дать понять друзьям, что всё очень, очень плохо, она обернулась на Кишу. Та, мигом поняв, что происходит, сделала глубокий вдох, и руками показала, что Крис стоит сделать также. Девушка послушалась, набирая в грудь побольше воздуха и, по подсказке Адамс так же медленно выдохнула. Кислород побежал по венам вместе с кровью, разгоняя жидкость и добавляя лицу чуть румянца. И, когда приток воздуха достиг мозга, девушка почувствовала себя лучше. Настолько, что смогла успокоиться и кивнуть подруге.

Киша подняла вверх большой палец и, дав сигнал наблюдавшему за этим немым диалогом Кристиану, опустила пальцы на клавиши синтезатора.

Первые нежные звуки, которые издал инструмент, послужили сигналом, что всё, поздно. Отступать больше некуда. И Кристине ничего не оставалось, кроме как открыть рот – и начать петь:

– «Это место для нас двоих

В другом доме,

В другой постели,

Куда

мы можем лечь

И просто отдыхать»**

Тихий и словно неуверенный голос, сопровождаемый лишь редкими переливами фортепиано, буквально пригвоздил Майка к месту. Не веря, что такие нежные звуки может издавать именно эта девушка – ласковые, словно она пела ребенку или самому любимому человеку, признаваясь в самой сокровенной тайне.

– «Я сражалась за это, но сейчас

Я выпускаю голоса из своей головы,

Я знаю, что я пустая,

Но я выпускаю пепел из своей груди»

С каждой новой нотой голос Кристины словно креп, обретал уверенность. Майку было сложно утверждать, ведь он видел только ее профиль, но почему то он был твердо уверен, что девушка стоит, прикрыв глаза. Словно решила отрешиться от всего мира, и зрительного зала, полностью погрузившись в песню. И это работало, потому что зал буквально замер, с жадностью вслушиваясь в каждую строчку, как будто каждый зритель пытается познать ту тайну, которой с ним делится нимфа в золотом. Либо ждет взрыва.

Который не заставил себя ждать. В виде Криса, который сделал шаг вперед, прорезая воздух смычком. Майк часто слышал, как его брат играет, но это всегда была больше классика, какие-то композиции, которые давно уже оставили свой след в истории. Сейчас же это было словно ураган – нечто яростное, сносящее крышу подчистую. Крис словно выпустил своих демонов наружу – он не просто играл, но и двигался, кружась вокруг русской, которая чистым, сильным сопрано вторила ему. А чуть позади, вошла в раж и Киша, технично комбинируя классическую базу с электро, и при этом умудряясь не заглушать друзей.

– «Ты прикасаешься ко мне в последний раз», - музыка чуть приглушилась, вместе с голосом вокалистки, - «И это заполняет меня.

Где что-то пустое -

Там есть что-то, что влюблено.

У тебя золотой голос,

И это всё еще утешает меня.

Но ты становишься старше,

И я знаю, это только со мной»

Майкл буквально кожей ощущал, как Кристина успокаивается и обретает некую власть над залом. Она двигалась уже более свободно – прикасалась к микрофону, проводя по нему кончиками пальцев и плавно спускаясь вниз по стойке, чуть поворачивала голову, устанавливая зрительный контакт не только со зрителями, но и со своими коллегами по сцене. Кинг чувствовал улыбку в ее голосе, и ту всепоглощающую нежность, которую она несла своей песней.