Другой дом
Шрифт:
Тем временем, чуть подвыпивший Майк, который при этом не утратил ни грации, ни своей самоуверенности, поднялся на сцене, ведя за собой подругу. Когда музыка стихла, тот чуть наклонился над микрофоном, который был закреплен слишком низко для такого рослого парня, и, приятно улыбаясь, сказал:
– Добрый вечер. Сегодня все здесь успели выразить свои чувства самыми разными способами. Я поздравляю все пары с тем, что вы, ребята, есть друг у друга. Я, так, уж вышло, по жизни своей бреду холостяком. Долгое время я был уверен, что просто не создан для таких высоких, светлых и прекрасных чувств, как любовь, преданность, счастье. Мне было достаточно
Попросив у бармена два стула и гитару, которая, как оказалась, всегда была у Сидни в кабинете (Кристина мысленно усмехнулась, отметив, что её босс не лишен романтики), Майк присел на один из них, жестом предложив девушке последовать его примеру. Закрепив удобнее стойку для микрофона, Кинг чуть повернулся, улыбнувшись Крис.
– Ты должна знать эту песню, - шепнул он, - Я слышал, как ты её напеваешь.
Подмигнув опешившей русской, которая пыталась разложить по полочкам тот факт, что этот парень наблюдает за ней чаще, чем она могла предположить, и что он выбрал песню, так или иначе связанную с ней, Майк коснулся длинными пальцами струн и извлек первую ноту. И после короткого проигрыша запел:
– «Ты считаешь, что мы слишком разные,
И знаешь — я согласен.
Говоришь мне, что уходишь,
Но я тут, чтобы остаться
Лучи солнца и капли дождя
Творят удивительные вещи.»*
От звука его голоса и от того, что именно он пел, по коже Кристины побежали мурашки, и она почувствовала, как короткие светлые волоски на ее руках встают дыбом. Майк пел, глядя ей прямо в глаза, и его тон напоминал тягучий мед, сладкий и терпкий, манящий, завлекающий. Крис ощущала себя бабочкой, которая летела на опасный огонек, но почему-то не боялась этого. Наоборот – ей не терпелось преодолеть это расстояние, чтобы узнать, что ждет её дальше.
Поэтому, сглотнув и улыбнувшись, она подключилась к песне, по расширившимся зрачкам парня понимая, что с ним в эту минуту начинает происходить тоже самое.
– «Моя сила в твоей слабости,
А сердце одно на двоих.
Твой голос прерывает мое молчание,
И вот мы снова одиноки.
Лучи солнца и капли дождя
Творят удивительные вещи»
Кристине было тяжеловато – песня была не ее тональности. Здесь нужно было брать более низкие ноты, тогда как голос девушки звенел, способный, при большом желании, разбить окно в помещении – такое случилось всего раз, но тот день в музыкальной школе русская запомнила надолго. Однако, она пела, ломая себя и напрягая связки, чтобы не заглушить гитарный перебор. Пальцы Майка нежно ласкали струны гитары, обнимая ее за гриф, а его напряженный,
– «Все, что связанно с тобой,
Полностью противопоставлено мне,
Как ночь и день, свет и тьма.
Все что мне нужно, принадлежит тебе
Вся твоя ненависть, вся твоя любовь»
Эти двое забыли о том, где находятся, и что происходит вокруг. В этот миг для них существовали только они двое – на этой сцене, словно отсеченные от мира невидимой чертой. Только две пары глаз – зеленые и карие – с одинаково расширившимися зрачками, чуть учащенным дыханием и стайкой бабочек в желудке.
*****
В тот самый миг, когда он начал играть, я подумала – он, что, с ума сошел? Почему именно эта песня? Неужели нельзя было выбрать что-то более нейтральное, если уж приспичило всё же на сцену подняться?
Но потом Майк запел – и я забыла обо всех вопросах, что вертелись на кончике моего языка и в мыслях. Потому что это было прекрасно – и это еще мягко сказано. Мне сложно подобрать слова, чтобы описать свои мысли в тот момент – и это говорю вам я, будущий журналист и писатель. Из меня будто вынули весь воздух, я тонула на океанском дне, и только его голос, пробиваясь словно сквозь толщу воды, помогал мне держаться.
И после, когда мелодия стихла, я смотрела на Кинга – такого сильного, но одновременно ранимого, сжимавшего в руках гитару – и боролась с желаниями, которые пронзали мои тело и мысли, словно копья. Люди больше не существовали – кто они вообще такие, и какое имеют значение, если сейчас мне спели серенаду? Это ведь была она, верно? Мне не показалось?
И в ту секунду, когда я уже решилась сделать что-то безрассудное, о чем бы потом наверняка пожалела – в наш маленький мир ворвался гром аплодисментов. Моргнув, я оборвала наш зрительный контакт и, отвернувшись, посмотрела вниз, на зрителей. Которые кричали что-то одобрительное и от души отбивали свои ладоши.
Это привело меня в чувство и, чуть улыбнувшись, я соскользнула со стула. Поклонившись, я почти бегом умчалась со сцены, даже не обернувшись на Майка. Мне нужно было работать, ходить, улыбаться, разговаривать – что угодно, лишь бы не думать о Майке Кинге и о том, какой ураган эмоций и чувств он во мне пробудил.
Что это вообще было? Я имею в виду – кажется, я знаю, как называется то, что произошло сейчас со мной на сцене. Просто…ничто же не предвещало. Мне нравился Майк – да, это так. Он был приятным парнем, умным, с юмором, с ним всегда было о чем поговорить. Но когда всё это перешагнуло рубеж разумности и превратилось…вот в это?!
– Эй, подруга, - рядом со мной неожиданно оказалась Киша, и я вздрогнула, проливая на себя остатки чужого пива, - Ох, прости, - тут же извинилась Адамс, - Я просто хотела уточнить, всё ли в порядке? Ты выглядишь… странно.
Посмотрев на отвратительное пятно, расползавшееся по моей груди, я глубоко вздохнула и, улыбнувшись, кивнула. Киша ни в чем не виновата, она просто пытается быть хорошей подругой.
– Да, - ответила я, потянувшись за салфеткой, - Просто немного устала. Хочу, чтобы этот день уже закончился.