Другой путь. Трилогия

Бондарь Дмитрий Владимирович

Пока мы втроем насыщались, вокруг квохтала Нэнси, осыпая нас сигаретным пеплом и щедро уставляя стол все новыми и новыми тарелками.

Пообедав, Сэм почесал свое обширное пузо, сунул в рот сигарету и принялся пространно рассуждать о возможностях применения двух человечьих – нет, не человечьих, а всего лишь маклерских сил – на его обширных пастбищах и полях.

– Нам чтонибудь погрязней. До чего руки не доходят, а нужно, – Алекс не отступился от желания смешать меня с навозом. – Чтобы без дрожи потом вспоминать не получалось. Найдется такая работа?

Сэм пожевал фильтр сигареты

и отстраненно заметил:

– Найтисьто найдется, а вот заплатить мне вам нечем – не сезон. И без того мы с Нэнси задумываемся о кредите.

Довольный Вязовски оглянулся на меня и весело сказал:

– Да он вам сам еще приплатит за такую работу! Что делать нужно, босс?

– Прикупил я по осени у соседа участок земли и на нем ток молотильный. Вот туда все сбережения и ушли…

– Ииии?

– Я не знаю, зачем вам это нужно, да и не мое это дело. Если просите – значит, есть необходимость. Ну, в общем, безрукий был сосед. Да и сын у него такой же. Да и дочь тоже. Сектанты. Они к нам из Кливленда приехали. Взяли землю, наняли в работники какихто хиппи и стали по полям шастать, курильни свои всюду таскать. А ведь делото такое, что сколько не молись, а если работать никто не будет, то ничего и не вырастет. За два года такого хозяйствования земля, конечно, отдохнула. Но, – Сэм изобразил поиск особенно умной мысли, – его семейку на себе не удержала. Банки, заклады – обычная история. Мне за полцены, считай, ферма досталась. Ну и умотали. В Кливленд, наверное. Но это неважно.

– Рожай уже, а? – даже Нэнси не выдержала его долгого вступления.

– Не учи меня, женщина! – Сэм пыхнул сигаретой. – Я и без того такой уже ученый…

– Не слушайте его, – миссис Бриджпорт была куда лаконичнее. – На молотильном току эти Коллинзы оставили забитый отходами бункер, а лопнувшая труба на треть залила его водой. Если эта каша высохнет и схватится, то потом его ничем не выковыряешь. Придется всю постройку разбирать и новый бункер ставить…

– Да, – поддакнул Сэмюэль Батт. – Нужно его почистить. Я два раза нанимал какихто мексиканцев, но они как на это болото посмотрят – так сразу цену втрое поднимают. Так и не договорились. Возьметесь?

– Правда, там еще, кажется, крыса утонула. Наверное, даже не одна. – Уточнила Нэнси. – Так что запашок стоит… потрясающий. Но ждать пока высохнет все равно нельзя – дорого очень.

Раньше у Сэма никакого молотильного тока не имелось. Табак не требует никакого обмолота: нанизывай листы на нитку, да вешай сушиться. И потому я понятия не имел – о чем он говорит.

– Глубокий? – Наверное, Алексу приходилось сталкиваться с чемто подобным, потому что спросил он уверенно.

Сэм пожал плечами:

– Он же мусором забит и в землю вкопан. Откуда мне знать его глубину? На полу дырища пять на пять футов – это могу точно сказать. А какой она глубины – вы и измерите.

Глубиной бункер вышел почти шесть метров. Мы пластались два дня – остаток пятницы и всю субботу, вычерпывая из него двенадцать кубов мамалыгообразного дерьма вперемешку с полуразложившимся крысиным семейством, в котором насчитали под полсотни хвостов. Не знаю, как уж они не почувствовали скорой смерти, ведь, говорят, крысы – самый совершенный индикатор близкого

конца.

От вони разлагающейся органики не спасали респираторы, глаза слезились даже в обязательных очках, а ноги отказывались спускаться вниз, но, в конце концов, мы сделали все и даже вымыли бункер изнутри.

Сэм приезжал на своей Мэг – так он звал пегую кобылку – несколько раз. Он вывозил трактором очередную порцию густой жижи, и на его толстом лице бродила довольная ухмылка. Видимо, мой “дядюшка” и в самом деле не рассчитывал так легко справиться с непростой задачей.

Когда последнее ведро бурочерной жижи моими трясущимися руками было загружено в кузов трактора, Алекс выбрался по лестнице наружу, снял мокрые перчатки, довольно потер руки и заявил:

– Если ты будешь рефлексовать по каждому поводу, то именно такой работой будут заниматься твои и мои потомки в обозримом будущем: месить гавно для Сэмов и радоваться тому, что их кормят. Невозможно ковыряться в дерьме и ходить в белом фраке. Такое только английской королеве позволено: какими бы помоями не обливалась, а всегда в блеске славы и обожания. Но чтобы она этим пользовалась, ее предкам пришлось пройтись через такое же, – он кивнул подбородком на кузов трактора, – только еще с кровью. Которую они же сами и пустили. Предоставишь моим детям шанс стать ассенизаторами?

Не знаю, что освежило мою голову – слова Алекса, долгое копание в грязи или усталость, но сняв свои перчатки и бросив их в трясину зловонной грязи в кузове, я похлопал своего доморощенного психотерапевта по извозюканому в вязкой пульпе плечу и ответил:

– Нет. Никогда.

Он в ответ подмигнул мне:

– Такто!

– Не знай я тебя, Сардж, как облупленного, – раздался за моей спиной голос Сэма, – я решил бы, что ты русский. Только эти ненормальные, а я был знаком с несколькими такими еще в Большом Яблоке, проковырявшись неделю в канализации, могли радоваться так, будто отыскали Клондайк.

– В яблочко! – рассмеялся Вязовски.

– Да и поляки недалеко ушли, – подозрительно посмотрел на него Сэм. – Такие же… безголовые.

– Ну вот вы и попался, товарищ Иванов, – с жутким акцентом порусски по слогам проговорил Алекс. – Какие ваши доказательства!

Я едва не упал на землю – так смешно он изобразил англоавстрийское произношение Арни в “Красной жаре”, еще не вышедшей на большие экраны, но трейлер которой уже крутили по множеству каналов.

– Надо бы позвонить в ФБР, – давясь смехом, вслух “подумал” Сэмюэль.

И это его заявление вызвало у нас настоящий приступ хохота. Мы размахивали руками, хватались за животы и разбрасывали вокруг брызги зловонной мути, а Сэм, закрыв лицо растопыренными пятернями попятился от нас к своей Мэг, меланхолично разглядывающей чтото на теплой земле.

Когда мы успокоились, Батт сунулся в бункер, изобразил пальцами “О'кей” и полез в трактор – вывозить последнюю порцию собранного нами мусора.

Вечером воскресенья, помытые и накормленные (Нэнси радовалась, что так дешево – еда и вода – ей никогда еще работники не обходились), мы тронулись в обратный путь. Не знаю, получился ли тот результат “лечения”, на который рассчитывал Алекс, но мне и впрямь сильно полегчало.