Другой путь. Трилогия
Шрифт:
Кевин приложился к почти пустой бутылочке и, с сожалением отставив ее в сторону, кивнул:
– Какими суммами вы собираетесь оперировать на этих рынках?
– Десятьдвенадцать миллиардов в Китае и не больше пяти в России.
– У вас в самом деле есть такие средства? – невинно улыбнулся представитель Forbes.
– У меня лично – конечно нет, – сказал совершенную правду Ландри, даже не моргая. – Но наши инвесторы обладают таким совокупным капиталом.
– Вы нам сообщите их имена? – так же непосредственно полюбопытствовал человек из Fortune.
Теперь пришла очередь моего мошенника улыбаться и виновато тупить
– Возможно, намекнете? Нам бы было проще оперировать известными именами инвесторов, которые могли бы подтвердить свой интерес в отношении заявленных вами стран.
– Я поговорю о такой возможности с нашими клиентами, – туманно пообещал Ландри и внимательно посмотрел на Менгера, требуя прямого ответа на прямой вопрос.
– Если речь идет о коротких вложениях, да под гарантии правительства, то лучше места не найти. – Ответил журналист. – Вот в таком ключе я вас поддержу даже в отношении России.
И его коллеги одобрительно загудели, найдя для себя приемлемое решение – очень хотелось им и содержание от нас поиметь и не получить когнитивный диссонанс для себя и своих читателей, втюхивая им точку зрения, в которую и сам не веришь.
– Мне большего и не нужно от вас, мистер Менгер, – Ландри согласился с его тезисами. – Если в ваших статьях об инвестициях наряду со словом “Китай” будет мелькать слово “Россия” и названия компанийинвесторов, уже вложившихся в эти географические понятия, этого будет больше, чем достаточно. Остальное сделают наши квартальные отчеты для бирж. И помните – вам не нужно идти наперекор редакционной точке зрения или взглядам ваших работодателей, не нужно совершать подвиги, вам всего лишь нужно не высказываться об этих странах в негативном ключе, а при случае упомянуть, что есть и удачные инвесторы на этих рынках. И мистер Бригли по достоинству оценит ваши таланты.
Они еще с полчаса поговорили о всякой ерунде – торговались за каждую строчку и определяли будущие тарифы, и все это время я придумывал, как бы вывести на свет божий тех людей, что подготовил для нас Золль. Настала пора показать общественности будущих нуворишей, разбогатевших на инвестировании в предприятия и институты Советского Союза. Хорошо бы, чтоб и остальные оказались такими как первенец – Ландри, тогда можно быть спокойным за эту часть предприятия. Золль, похоже, знал свое дело и напрасных людей в своем списке не держал. Конечно, рано делать выводы на основании одного единственного эксперимента, но надеяться очень хотелось.
Самому Тиму я пока не стал ничего говорить – чтоб не возгордился.
Я повесил эту заботу на отсутствовавшего на встрече Захара, чему он совсем не обрадовался – загрузка и без того у него была близка к стопроцентной, но некоторую ее часть должен был вотвот подхватить Сергей Михайлович.
А через пару дней, ближе к полудню, Линда положила на мой стол присланную из офиса Бригли газету “Чикаго трибьюн”, на развороте которой я увидел практически целиком перепечатанную речь Тима Ландри, оформленную в виде интервью. Видимо, журналисту хотелось показать, что он не только слушал, но и принимал в выдуманном диалоге посильное участие.
Я позвонил Фрэнку и поздравил его с важным начинанием. Очень сильно возбудили его энтузиазм сто тысяч, чек на которые я выписал и отправил с ним Джоан в его офис.
Еще через неделю Уилкокс попросил нас приехать в свой офис в НьюЙорке, где он собрался отчитаться за потраченные
Никаких ожидаемых отчетов в традиционной для этого форме он не представил, но зато в его кабинете оказались четыре благообразных джентельмена – один сенатор и три конгрессмена, трое из них были демократами и один республиканец.
Главным образом этих бизнесменов от политики интересовали возможные доли в Texaco. В этом они все мастера – делить чужое и присваивать недобытое.
Перед самой встречей Уилкокс успел мне шепнуть, что сенатор в свое время проталкивал скандально знаменитый “Закон о чрезвычайном распределении нефти” – ЕРАА, регламентирующий внутренние цены на американскую нефть с 1973 по 1981 годы. Очень многие успели за восемь лет работы этого акта погреть на нем руки и не в последнюю очередь тогдашний уважаемый заместитель главы экономического комитета Конгресса – сидящий передо мной “просто Мэтт” семидесяти годков от роду. Так что влиянием, и немалым, эти люди действительно обладали.
Разговор вышел длинным и тяжелым – и я и они тщательно избегали прямых формулировок, пользовались эвфемизмами и вообще вели себя как первокурсницы на банкете по случаю зачисления в колледж.
Все, о чем удалось договориться в тот раз – согласие этих занятых господ ознакомиться с вопросом и выработать свои требования и пожелания. Но Бен сказал, что и это – большое достижение, потому что редко кто мог противиться притязаниям Рокфеллеров.
Следующую встречу назначили на конец апреля и довольные друг другом разъехались – они проверять возможность отжима Texaco и кредитоспособность Gyperbore trust, а я “припомнил” еще одно важное дельце, связанное как раз с действием упомянутого ЕРАА – решил сделать доброе дело: сдать властям США их вечную головную боль Марка Рича. А его контору, которую позже назовут Glencore International AG, прибрать к рукам. Обычное рейдерство и заодно устранение человека, который через пару лет начнет учить русских чиновников разным “передовым схемам ведения бизнеса”: откатам, залоговым аукционам, лоббированию нужных им и невыгодных стране законов, таможенным заморочкам, оффшорному укрывательству капиталов и монополизации внешней торговли в своих шаловливых ручках.
Это его “легальную, оптимизированную схему снижения налогового бремени” будут использовать практически все будущие российские “олигархи” – от Гусинского до Прохорова: покупать у самих себя сырье – нефть, металлы, уголь по внутренним ценам, а продавать через свои оффшорные предприятия по мировым и прятать прибыль в кипрские, швейцарские, английские банки. Абсолютно не облагаемую никакими налогами. Хотя, насчет “будущих олигархов” я погорячился. Не будет этих людей в истории моей страны. Пусть едут израильские нивы засеивать зеленым горошком и огурцами.
ЕРАА – вот первооснова подобных манипуляций и Рич в своеобразном прочтении этого закона сильно преуспел. Мне такой “оптимизатор” в России не нужен был совершенно. Я и без “доброго” Марка мог поставлять зерно в СССР в обход любых “афганистанских” эмбарго. Да и прошли те времена уже давно.
Глава 9
К моей досаде итальянская история не закончилась для нас единственным визитом Гернсбека и Паццони. Во второй раз макаронник явился один, он пришел ко мне домой, и его английский оказался совсем не так плох, как представил его коллега из ФБР.