Друзья по переписке
Шрифт:
— Угу… Кто бы говорил. Потому что слышать это от молоденькой красавицы, у которой секса, как такового, не случалось уже больше года, по меньшей мере, смешно, — она даже приостановилась на мгновение, чтобы Гермиона задумалась. — Нет, серьезно… Гермиона, я рада за вас с этим парнем. Ну, Леголасом… Тем более что со времен неудачной попытки Симуса приударить за тобой, у тебя ж никого и не было. То есть, я хотела сказать, что до тебя с тех пор вообще даже никто не дотрагивался, — Джинни хитро усмехнулась и закончила: — Хорошо-хорошо… Никто, кроме Люциуса
Рот Гермионы приоткрылся от удивления. Она совершенно забыла об этом факте, так же, впрочем, как и об их последнем с Люциусом инциденте. И это казалось странным, поскольку несколько последних дней она как раз таки только о том случае и думала. Не в силах объяснить себе — почему, но каждый раз, когда ложилась спать, и каждый раз, когда просыпалась, Гермиона думала об одном и том же. Точнее, вспоминала. Вспоминала о том, как скульптурное лицо Люциуса Малфоя наклонялось к ней все ближе и ближе, как голова уже коснулась ее волос, и губы (эти чертовы малфоевские губы!) оказались чуть ли не в миллиметре от ее собственного рта. Как не осталось ни единого сомнения в том, что Малфой и вправду собирается поцеловать ее.
«Мерлин! И как я могла допустить подобное? Я же просто стояла там и ждала, когда он сделает то, что задумал. Ждала его поцелуя! Удивленная, конечно, донельзя, но при этом еще и взволнованная или даже… возбужденная…» — Гермиона вспомнила, как тяжело и прерывисто вздымалась в тот момент ее грудь, и, не удержавшись, вспыхнула от досады.
С тех пор прошла неделя, и больше они с Люциусом не виделись. И всю эту неделю Гермиона задавалась вопросом: что случилось бы, если б Джинни не прервала их?
«Нет, понятно, что мы бы поцеловались. Но что же дальше? Что случилось бы после этого? Ведь магазин был довольно пустым, лишь парочка постоянных клиентов наслаждалась книгами и чаем на своих привычных местах. И мы с Люциусом оказались бы практически наедине рядом с подсобкой… пусть и маленькой, но вполне… доступной», — чувствуя, как краснеет от столь непристойных мыслей еще сильнее, Гермиона тряхнула головой, отгоняя их.
Не получилось. Презирая ложь и самообман, она прекрасно понимала, что ответила бы на его поцелуй, пусть и сгорая от стыда за саму себя. Потому что каждая частичка тела в тот злосчастный миг жаждала обнять Люциуса Малфоя за шею. И целовать в ответ… Жарко. Бесстыдно.
«Черт! Да еще неизвестно, на что бы я сама спровоцировала его. Боже мой, какой кошмар… Позор! Стыд тебе, Гермиона Грейнджер, и позор!»
— Мы ничего не сделали, — еле шевеля одеревеневшими губами, пробормотала она Джинни. — Твой пронзительный зов прервал нас. Вовремя.
На секунду подруга замерла, внимательно уставившись на Гермиону.
— Ого… Неужели то, что я слышу в твоем голосе, зовется разочарованием?
— Нет. На самом деле оно зовется облегчением, — солгала Гермиона и поднялась с дивана. — Кроме того, не думаю, что Малфой действительно настроился на что-то серьезное. Скорей всего, он просто пытался припугнуть меня, поскольку
Согласно кивнув, Джинни положила щетку для волос на журнальный столик.
— Гермиона… Не обижайся, но я бы на твоем месте не стала связываться с Люциусом Малфоем. Просто… мне кажется, этот засранец может быть очень злым, особенно, когда хочет этого.
— Вот именно, — послушно согласилась та. — В отличие от Леголаса, Люциус отнюдь не милый душка, насколько нам известно. И чем дальше я буду держаться от мистера Малфоя, тем для меня же будет лучше.
______________________________________________________________________________
— Приветствую вас, мисс Грейнджер.
Упс!
Новенькое перо (стоимостью, кстати, равной целому галлеону!) от сильного нажатия треснуло и сломалось.
«Подумать только! И почему я даже не удивлена? Наверное, в следующий раз придется покупать перья в присутствии Люциуса Малфоя. Чтоб проверить на прочность. Ну вот чего, скажите на милость, нужно сделать, чтобы неуклюжесть при его появлении наконец прекратилась? Как же мне это надоело…» — на ее лице отразилось унылое раздражение.
Письмо, которое она писала, предназначалось Леголасу, и в нем Гермиона благодарила его за чрезмерно щедрый подарок, при этом откровенно признаваясь в первоначальной решимости вернуть его. Правда, так же честно написала и о том, что подруга убедила ее не делать этого. Гермиона уже как раз собиралась перейти к признанию взаимности их интереса друг к другу и хотела выразить надежду на дальнейшее развитие отношений, когда ее, к жуткому, надо сказать, неудовольствию, от послания оторвал Люциус. В итоге она так резко подняла голову, что шею даже слегка заломило.
— Что вы здесь делаете? — сорвалось с губ прежде, чем Гермиона прикусила язык, на самом деле собираясь вежливо сказать: «И я приветствую вас, мистер Малфой». Но! Что сделано, то сделано. И теперь она просто замерла в ожидании ответа.
Во взгляде Люциуса мелькнуло любопытство.
— Как обычно… Зашел купить книгу, — он улыбнулся. — А что, должна быть еще какая-то причина?
Не сдержав досаду, Гермиона нахмурилась и ответила уже более сердито:
— Конечно же нет. Просто… я хотела убедиться, что могу не ожидать очередного проявления вашей коварности.
Изобразив святую простоту и невинность, Малфой сокрушенно отозвался:
— О, боги… что же мне сделать, чтоб вы перестали подозревать во мне чудовище?
На это Гермиона нахмурилась еще сильнее. Она отодвинула в сторону пергамент и сломанное перо, переплела пальцы, чтобы выглядеть спокойной, и негромко (но от этого не менее категорично) произнесла:
— Мистер Малфой, я по достоинству оценила тот маленький трюк, который вы продемонстрировали здесь на днях. И прошу вас больше не совершать ничего подобного, иначе я буду вынуждена официально запретить вам посещение своего книжного магазина.