Друзья встречаются
Шрифт:
– Кого трушу - это не совсем по-русски, - сказал Красков с нарочитым добродушием.
– А боитесь вы именно меня. И вы имеете к тому все основания. Я вас буду преследовать. Я предупреждаю, слышите: «Иду на вы». Потому что вы мне нравитесь, черт возьми, и потому что я вам тоже нравлюсь.
– Вы мне?… - спросила оторопевшая Варя.
– Вы мне нравитесь?
– Именно я и именно вам!
– кивнул Красков, нагло смотря ей в лицо.
– И это ничего не значит, что вы бросаетесь на меня как кошка и готовы разорвать на части. Это отрицательное электричество,
– Я?… Я приду к вам?
– переспросила Варя, совершенно теряясь.
– Да, да, вы, и не далее, как через месяц. Можете повторить: через месяц. Вы заметили, что реагируете на мои речи тем, что все время повторяете мои последние слова? Пожалуй, у вас не слишком развито воображение. Но это естественно. Известно, что женщины никогда, например, не читают фантастических романов. Но что же вы не отвечаете? По первому впечатлению я думал, что вы сильнее, честное слово!
Красков смотрел прямо в лицо Вари острыми, прищуренными глазами, и узкое лицо его то вздрагивало улыбкой, то снова становилось неподвижным. Было трудно уследить за его выражением, так же как и за сменой интонаций - то насмешливых, то добродушных, то холодных. Он опустил голову и, взяв Варину руку, коснулся губами кончика её мизинца. Это привело Варю в бешенство и одновременно вывело из смятения. Она вырвала руку и сказала задыхаясь, но ясно и раздельно:
– Если вы считаете эти бульварные приемы верхом тонкости, то глубоко заблуждаетесь. Это самое настоящее хамство! А сами вы просто гаденький, дрянной человечек, позёр!
– Увы, да!
– охотно согласился Красков.
– Я всегда был не очень хорош. Добродетели никогда не удавались мне, как и вам, наверное. Но ругаться всё же необязательно. Зачем портить себе кровь и доставлять мне удовольствие! Дайте мне ещё раз ваш мизинчик. Вы же и в первый раз отдали мне его добровольно. Признайтесь, что если бы вы не захотели, вы не допустили бы, чтобы я поцеловал его! Вы сами этого захотели! Да?
– Да!
– сказала Варя, овладевая собой.
– Да! Я просто без ума от счастья. Я теряю голову. Вы неотразимы! Ваша тонкость не знает границ! Но я считаю себя совершенно недостойной такого исключительного внимания с вашей стороны. Я не могу допустить, чтобы на такую дуру тратилось столько ума и изящества. Вы уж лучше обратитесь к кому-нибудь другому, кто оценит по заслугам тонкость вашей натуры. А я пойду спать. До свидания!
Красков поглядел вслед быстро удаляющейся Варе, тихонько щелкнул пальцами и зевнул. С минуту он стоял на месте, раздумывая, куда идти. Подумал было, не вернуться ли к Левиным за оставленной у них рукописью рассказа, но, решив, что ничего веселого там не найдет, повернул к ресторану.
У Левиных в самом деле было невесело. Софья Моисеевна, вздыхая, укладывалась в своей каморке спать. Илюша сидел в общей комнате и тихо разговаривал с Марком Осиповичем, пересидевшим всех гостей.
Толстяк, который зашел к Левиным часов около девяти, присутствовал на вечере в качестве гостя и слушателя. Впрочем, эти музыкально-литературные бдения не слишком его интересовали.
– Да, между прочим, я к вам от Ситникова.
– Вы?
– спросил Илюша удивленно.
– Я!
– ответил Марк Осипович.
– И пока мы с вами тут одни, дайте сюда то, что у вас лежит.
– Хорошо!
– кивнул Илюша, вставая.
– Сейчас.
Он подошел к хромоногой кровати, вытащил из-под неё корзину с книгами и достал пакет, переданный ему Ситниковым на берегу реки в канун переворота.
– Странно… - сказал он, отдавая пакет Марку Осиповичу.
– Я никак не думал, что именно вы придете за этим.
– А почему бы не прийти именно мне?
– спросил Марк Осипович, засовывая пакет в боковой карман пиджака.
– Так просто!
– смутился Илюша.
– Вы раньше несколько раз у нас бывали и не спрашивали.
– Бывал и не спрашивал, - повторил Марк Осипович, выпятив толстые красные губы, - что ж тут такого? Прежде чем выпить стакан воды, и то, знаете, посмотришь на свет: не мутная ли? А разве не надо осмотреть человека и так и этак раньше, чем заводить с ним серьезные дела. И потом, у вас безопасней было хранить. Вы политики не касаетесь, кто пойдет к вам искать?
– Да, да, конечно!
– согласился Илюша.
– А вы давно знаете Ситникова? Вы его друг?
– Видите ли, - сказал Марк Осипович, поводя округлым плечом. По совести говоря, я его вовсе не знаю, поручение пришло ко мне стороной. Но если хотите, то да, он мне друг.
– Как же это может быть?
– удивился Илюша.
– Как же может быть он вам другом, если вы его не знаете?
– Как может? А что вы понимаете под словом «друг»? Человек делает то же самое, что и я, - одно дело. Это раз. А два, это то, что у нас один и тот же враг. Значит, он уже не может не быть мне другом. Как вы на это смотрите?
Марк Осипович доверительно коснулся Илюшиной руки и заглянул ему в глаза.
– Знаете, - сказал Илюша, теплея от этого взгляда, - я никогда не думал вот так о дружбе.
– Вы не думали, - проворчал Марк Осипович, берясь за свой картуз.
– Вы о многом ещё не думали. Ну, как вам нравится, например, то, что сегодня делалось на пристани? Вы видели, как замучены арестованные. А сколько их гниёт в тюрьме - это вы знаете? А за что они страдают - это вы знаете? Нет? Ну так вот, когда вы соберетесь думать, то об этом подумайте в первую очередь.