Друзья Высоцкого: проверка на преданность
Шрифт:
Много потеряла картина Володарского и Александра Сурина «Антрацит», из которой грубо вымарали песню Владимира Высоцкого «Марш шахтеров»:
Не космос – метры грунта надо мной. И в шахте не до праздничных процессий, Но мы владеем тоже внеземной И самою земною из профессий…Зато Эдуард Яковлевич не скрывал, что сюжет и образы героев сценария «Расставания» были навеяны песней Высоцкого «Дорожная история»:
Дорога,В сценарии, как и в песне, – Север, шоферы-перегонщики, рискованный рейс, во время которого испытываются на прочность людские характеры. В центре сюжета – сильная, незаурядная, обаятельная личность, Роба Голдаев. Верный своему принципу подавать героя на сломе, в критической ситуации, драматург показывает удачливого Робу, для которого в жизни настала полоса поражений. Автор безжалостен к нему, слабеющему, побежденному, замерзающему в снежной пустыне… Герой песни Высоцкого, правда, был почеловечнее, добрее, да и финал песни куда оптимистичнее:
…И он пришел – трясется весь. А там опять далекий рейс, — Я зла не помню – я опять его возьму.Свойством натуры Высоцкого, считал Эдуард Яковлевич, было невероятное упорство в достижении какой-либо цели, которая представлялась ему важной и нужной. Вот засела в нем мысль написать сценарий, и он мертвой хваткой вцепился в друга:
– Давай вместе напишем сценарий! У меня замечательная история есть!
– Про что?
Володарский знал, что Высоцкий был напичкан «замечательными историями», как новогодний мешок Деда Мороза подарками. Почти каждая могла бы стать основой для сценария. Кинематограф Владимир чувствовал необыкновенно ярко и остро. Но писать с ним сценарий Володарский отказывался наотрез. Это представлялось просто невозможным: «Как с ним работать, когда он пяти минут не может спокойно посидеть на месте, все время ему нужно куда-то лететь, с кем-то встречаться, давать концерты, репетировать в театре, играть, сниматься?.. О каком сценарии может идти речь?».
Но вот однажды, в канун Нового, 1979 года не устоял. Высоцкий буквально околдовал друга совершенно фантастической, но тем не менее реальной историей, которую ему как-то рассказывал генерал Войтенко. Горестной, трагической и иногда смешной.
– Когда засядем? – спрашивал Высоцкий у Володарского.
– Новый год через неделю, – зевнул будущий соавтор.
– Ну и что? Посидим, отметим, а потом уж… после…
Даже за праздничным столом Высоцкий был неугомонен, то и дело потихоньку нашептывал Эдику в ухо только что придуманные сценки, сюжетные повороты.
1 января 1979 года друзья взялись за работу. Высоцкий водрузил на стол пишущую машинку, усадил за нее Володарского и попросил записать хотя бы пару эпизодов, которые они уже обсуждали.
А за стеной кабинета Высоцкого в гостиной продолжали веселиться гости, раздавались смех и музыка. Но в головах соавторов рождались новые сцены, они их «обсасывали», тут
Днем, когда Высоцкий вернулся из театра, работа продолжилась в том же темпе. Потом Владимир вновь уехал – теперь уже на вечерний спектакль. А Володарский остался за письменным столом. Около 11 Владимир вернулся. Подошла новая порция гостей. Хозяйка дома тут же занялась столом. А соавторы вновь уединились в кабинете.
«Изредка, – вспоминал Володарский, – нам стучали в двери, звали:
– Кончайте с ума сходить, ребята! Пошли чай пить!
– Мы работаем! – кричал в ответ Володя, и лицо становилось алым».
И они снова просидели до рассвета…
Такое сумасшествие продолжалось пятеро суток.
Высоцкий прилетал из театра, что-то успевал перехватить – и начиналось:
– Так, на чем мы остановились? Наши взяли Берлин. Откуда беглецы об этом узнают?
– Поймали по радиоприемнику Москву?
– Годится! Записывай! Стоп! У меня идея. Даниэль же совсем плох, нужен врач, так? Пусть Жерар звонит по телефону на станцию.
И тут же Владимир начинает импровизировать диалог:
– Фройлен! Нам нужен врач, немедленно! Это имение… – прикрывая трубку, он спрашивает Владимира. – Чье это имение?
– А черт его знает. Теперь это не имеет значения, – лениво отвечает Владимир. – Имение – наше…
– Имение, которое возле подземного завода. Да! Немедленно! Хозяину плохо!
– Скажи, чтобы прислали еще двух медсестер… покрасивее, – посоветовал Владимир.
Жерар хихикнул, сказал в трубку:
– И двух медсестер! Что? Только одна? Давайте одну! – он опять захихикал, прикрыв трубку. – Сказали, что сообщат в больницу…
– Вот тут Жерар бросает трубку и начинает настраивать приемник, прорывается русская речь, – предложил Володарский.
– Замечательно!..
Утром шестого января сценарий был закончен. «87 страниц, отпечатанных на машинке, лежали передо мной на столе, – не верил своим глазам измученный Эдуард. – Везде громоздились чашки с кофейной гущей на дне, пепельницы были полны окурков, у Володи и у меня были красные от бессонницы глаза. Я упал на диван и проспал до одиннадцати вечера… Высоцкий вернулся домой в начале двенадцатого…»
– Эдька, ты меня просто потряс, за пять дней написать сценарий! Ну кто еще на такое способен, а?
И соавтор совершенно серьезно ответил:
– Это ты, а не я…
А далее началась так и неоконченная в итоге грустная история «Венских каникул» в безнадежном, как оказалось, деле оформления официальной заявки. Многоопытные режиссеры, почитав сценарий, говорили:
– Любопытно. Но, ребята, вы же понимаете, что это совершенно непроходимо…
Марина Влади быстро перевела сценарий на французский, показала его Жерару Депардье. Тот прочел, восхитился и при встрече с Высоцким заявил, что готов сниматься без гонорара. Ольбрыхский сказал, что хочет начать работу уже сейчас. Роль пленного грузина Вахтанга была списана с Бубы Кикабидзе…