Дрянной декан
Шрифт:
– Но это правда?
– мне нужна была полная ясность.
– Ты и правда любишь меня... Вениамин?
– Давно любил. Просто транслировал это кретинскими способами, - он хитро улыбнулся и вдруг обнял меня за талию, подставил подножку и поймал на вытянутой руке.
– А-ай!
– взвизгнула я от неожиданности, но он уже наклонился надо мной и накрыл мои губы своими.
– Не кричи, - прошептал он в перерыве между жаркими поцелуями.
– А то сюда сбежится половина университета...
* * *
– Рита, а ты куда на ночь глядя?
– в пятницу мама не могла оставить
– Да еще и в своем вызывающем платье!
– И ничего оно не вызывающее, а просто нарядное, - возразила я, поглаживая пайетки на бедрах.
– Тут такое дело... Меня на оперу пригласили. Нужно выглядеть торжественно.
Чтобы родители меньше волновались, для убедительности показала им экран телефона с электронным билетом на «Лючию ди Ламмермур» - сама бы я вряд ли правильно выговорила диковинное название и с пятой попытки, но Вениамин заверил, что этого и не требуется. Достаточно знать, что мы идем на всемирно известный «оперный драматический романс» в отличной столичной постановке.
– У тебя появился новый парень?
– папа даже отвлекся от своих важных ноутбучных дел.
– Новый НОРМАЛЬНЫЙ парень? И он пригласил тебя не в кабак, а на оперу?
– мама выпучила глаза. Она до сих пор не могла простить мне, что я упустила такого выгодного и приличного жениха, как младший Верстовский.
– Если он хотя бы немного похож на Романа, мы его одобряем!
– Ну... чем-то даже похож, наверно...
– сконфуженно пробормотала я и скрылась в своей комнате, боясь, что мои пылающие щеки и виноватое лицо вызовут новые вопросы, ответы на которые я пока не готова была дать.
Здание оперного театра светилось белыми праздничными огнями. К нему со всех сторон съежались такси и личные авто падких до красивых голосов зрителей. В вестибюле царила атмосфера торжественной элегантности и утонченности — горели электрические канделябры, играла мелодичная музыка. Мужчины в основном были одеты в классические костюмы или просто одежду строго покроя, женщины заявились в длинным вечерних туалетах и с высокими прическами, в которых для полноты образа не хватало разве что страусиных перьев.
Я отдала пуховик Вениамину Эдуардовичу и скромно одернула слишком короткое и яркое, как сама уже убедилась, платьеце. Тот чуть не потерял челюсть от удивления. Во взгляде его явственно вспыхнул огонь вожделения.
– А посолиднее в твоем гардеробе ничего не нашлось?
– справившись с эмоциями, спросил он.
– Может, и нашлось, но почему бы не порадовать своего мужчину...
– я сделала акцент на последних словах и кокетливо погладила его по преплечью. Во мне проклевывалось игривое настроение. Опера, не опера, но сегодня у нас первое настоящее свидание, получается. К тому же, это блестючее платье было особенным для нас обоих — в нем я приходила на Ромкину вечеринку. И именно его Верстовский стягивал с меня в порыве страсти.
Уверена, он его тоже вспомнил, вот и разволновался.
Так как билеты покупались незадолго до выступления, декану удалось урвать места разве что сбоку от сцену, в углу бельэтажа. Я изначально не рассчитывала на увлекательное времяпровождение и
– Главное, не на откидных седушках. Спинка есть, уже хорошо, - заметила я, демонстрируя чудеса неприхотливости. Верстовский зыркнул на меня с подозрением, но я радовалась уже тому, что нам предстоит провести несколько часов рядом, в непосредственной близости друг от друга и относительной темноте.
Он сунул мне в руки программку, и пока занавес не открылся, я изучала информацию об исполнителях главный ролей и сюжете оперы. Судя по всему, часы, проведенные рядом с Верстовским, будут сопровождаться грандиозной музыкальной мистерией, повествующей о страданиях, несчастной любви и жестоких смертях, разворачивающихся на фоне Шотландии семнадцатого века — все, как мы любим, короче.
А главную героиню произведения, Лючию Мурмурмур, как я ее про себя окрестила, ждала эпическая и незавидная судьбина: вынужденная выйти замуж не за того, о ком мечтает, девушка в финале оперы убивает своего мужа, сходит с ума и сама благополучно умирает. Похоже, вариант влюбиться и остаться в здравом рассудке писателями прошлого просто не рассматривался, а сумасшествие, по их мнению, влекло за собой неминуемую быструю смерть.
Несмотря на всю пафосность местной публики, на богатые ковры, золоченные балюстрады и хрустальные люстры, скучно стало уже спустя десять минут после начала спектакля. Красивые декорации, удачные костюмы и даже субтитры, пущенные по экрану сбоку от сцены, не смогли исправить положения.
Солисты и солистки старались вовсю, но их соловьиные трели, исполняемые на итальянском языке, ввергли меня в состояние ступора и гипноза. А приглушенный свет и достаточно интимная обстановка напоминали о том, как плохо я спала последние ночи. Кресла были широкими, но жесткими - будто нарочно для того, чтобы пришедшим на выступление зрителям было сложнее поддаться соблазну уснуть под заунывные арии выдающихся теноров и сопранисток.
Все-таки я ещё не доросла до оперы. Возможно, дорасту лет через пятнадцать-двадцать, ну а пока... Пока я не наслаждалась происходящим на сцене, а прикладывала усилия для того, чтобы пореже зевать. Вениамин же наблюдал за первым действием с большим интересом, он был неимоверно одухотворен ариями, дуэтами и сольными исполнениями — еще мгновение, и начнёт подпевать вокалистам.
Через некоторое время раздражающие завывания солистки затихли, и в зале включили яркий верхний свет. Я почувствовала прикосновение к своим волосам и распахнула глаза — на меня недовольно смотрел Вениамин Эдуардович.
– Хорошо поспала, Марго?
Вокруг, не стесняясь, разговаривали зрители. Они вставали, поправляли одежду и направлялись в сторону широких, ведущих в холл проходов. Многие из них воодушевленно обсуждали спектакль, а мне, кажется, минуту назад снился сон, как герой-любовник всей моей жизни выскочил на сцену, оттолкнул ведущего певца и принялся выводить рулады вместо него.
– Все закончилось?
– с облегчением спросила я.
– Я свободна?
– Нет, всего лишь начался антракт, - расхохотался декан.