"Дти времени" и другие рассказы из жизни рабочих
Шрифт:
— А сколько вам лт? — спросил Гриша.
— Пятнадцать.
— Знаешь что, — воскликнул Гриша, — ты не только хорошаго мста, а по большевистской программ должна будешь ходить еще в школу до восемнадцати лт и по окончаніи школы, правительство на свой счет высылает всх за границу на три года; для того, что-б еще больше научиться, здить по разным государствам, смотрть что у них есть хорошаго и новаго, вот как там.
Я этого не знаю, — отчасти озадаченная, сказала Саша, собирая крошки хлба около своего блюдца и кладя их на послднее. Ея братья изумленно смотрли на Гришу, видимо, подавленные его познаніями.
Гриша-же сознавал, что побда осталась за ним, но он не гордился ею, он имл доброе сердце и,
— Знаете что, — весело улыбаясь воскликнул он, — у Вильсона горло заболло; договорился…. Ха-ха-ха, — залился он задорным смхом. Его смх заразил всх: смялись не извстно над чм, над Вильсоном-ли или над самим Гришей, который при послдних словах с такой комичностью махнул своей кепкой, как бы говоря: «Но все пропало».
В дверях кухни показался смющійся Лаішн и? закуривая папиросу, проговорил:
— Это у него, наврное, от Лиги Націй, вдь сколько времени все о ней говорят и говорят; «а воз все не двигается с мста».
— Да это не воз, эта лига націй есть труп мертвый, — воскликнул Гриша, — да и не труп, а туловище без рук, без ног и без головы, оно мертвое и не двигается и не двинется, и его выбросят вот так, — он толкнул одной и другой ногой, точно что-то отбрасывая, — да его уже и выбросили. Теперь засдают три великіе и строят мир.
— А я читал, что четверо, — замтил Ланин.
— Нт, трое, Италія уже вышла, — воскликнул Гриша, — то что она хочет, ей не дают.
Вильсон тоже хотл уйти, но еще остался, уйдет и он, останутся двое, потом и они уйдут, или их прогонят; ничего они не сдлают.
И что они там длают, они там мир и не думают длать, они там только говорят, ругаются и спорят; каждый хочет только длить и себ захватить больше.
— Да, — сказал Ланин, — с Германіи хотят взять что-то около ста милліардов….
— Сто, нт не сто, а больше как двсти хотят взять с нея, — перебил Ланина Гриша и засмялся, — а она знаете, тридцати милліардов со всми требухами-то не стоит, гы-гы, — продолжал он смяться. Ланин с восхищеніем смотрл на мальчика, его приводили в восторг его пониманіе и сужденіе, ему хотлось, что-б он говорил больше и он сказал:
— Да, они там торгуются, спорят да говорят, а большевики дло длают.
— Большевики-то, да, да, — быстро подхватил Гриша и продолжал, глядя на Ланина. — Знаешь, они могли бы там, в Сибири побить союзниковъ, как кур, как цыплят, — махнул он своей кепкой, — но они не хотят их бить. Они знаете, длают так, — он вышел на середину кухни и, сунув кепку под мышку, выставил руки вперед, — окружат их пулеметами со всх сторон, — при этом он загребал руками невидимыхъ врагов и, сложив ладони так, точно, держал в них пойманную пташку, продолжал, — и держат их в середин, но не бьют, а только дают им читать книжки и прокламаціи; — а потом, вот так сдлают им маленькую щелочку, — Гриша разжал чуть чуть концы своих пальцев и продолжал, — и выпустят, говоря: «Идите только на Свер; откуда пришли»; вот как они длают.
Вс с большим интересом слушали маленькаго оратора. Маша с застывшей улыбкой сидла на стул и глазами, как бы заглядывая Гриш в рот, с нетерпніем ожидая, что он еще скажет. Вс дти Дубова с широко отіфытыми удивленными глазами смотрли на него, не спуская глаз, особенно мальчики. Ланин улыбаясь, курил и, когда Гриша кончил, сказал:
— Ну брат, вот так ты, молодец. — Знаешь, ты на митпнг мог бы ораторствовать, честное слово.
Гриша стоя вновь в своем простнк, сконфуженно, отвернув лицо в сторону проговорил:
— Какой я оратор, я еще маленькій…
— Но уж очень ты толково говоришь.
— Ну, а как ты в школ, небось тоже агитируешь учеников-то? — спросил Ланин.
— О да, бывает, да что они понимают; чуть что скажешь, а они сейчас: «Большевик, большевик!»; болыпвеики,
— Это плохо, — с сожалніем проговорил Ланин.
— Нт ничего, — быстро выскочив на середину кухни, сказал Гриша. Я тоже, как начинают меня бить, и я бью, сейчас живо; — он скакнул в ту и другую сторону, размахивая кулаченками и, встав, проговорил, — дам кому в морду, кому в зубы и убгу, — и он прислонился опять к простнку; кухня огласилась дружным смхом.
Ланин перестав смяться, но еще улыбаясь, проговорил:
— Ну брат, хотя ты и орленок, как я вижу, но все таки ты один, и поэтому дло твое дрянь.
— Да здсь-то у меня это мало бывает, — возразил Гриша, — вот в Пенсильваніи, когда я был, оттуда мы и сюда пріхали; там у меня была каждый день война….
— Тоже из за большевиков? — спросила Маша.
— Да, — отвтил Гриша и продолжал. — Один раз как-то надоло мн слушать, как они на большевиков все нападают, я и сказал, что они ничего о большевиках не понимают, и что большевики, это вс бдные, рабочіе люди и что они хотят сдлать, что-б всм рабочим хорошо было. А они тут-же на меня и накинулись, здорово тогда подрался, их было пятеро; мн попало, но и я им дал, потом вырвался и убжал. С тх пор и пошло почти каждый день, или ждут они меня у выхода школы, и тогда на кулаки надо драться и убгать, а если их нт у школы, то я ходил только один в эту сторону через большую луговину, к нашей фарм, а они в другую тогда кидали камнями. Но я то один, а луговина-то большая, — Гриша снова вышел на середину кухни, — они кидают, камни лтят, туда и сюда, я отпрыгиваю то в одну, то в другую сторону; — в одного-то трудно попасть, а я тоже кидаю, их-то много, в кого нибудь да попаду. Один раз одному голову проломил.
— Однакож ты не много на свт-то живешь, а приключеній, как видно, у тебя не мало, — смясь сказал Ланин. Уж очень ты боевой.
О да, много, — встрепенувшись, воскликнул Гриша, — вот в прошлое лто молнія ударила в наш дом и чуть-чуть меня не убила. Это было так: сидл я у окна, близко к простенку, вдруг, «трах!» — стна напротив меня треснула, а вы знаете из какого камня был дом-то построен: Из дикаго тесанаго камня; камни во-о, какія, — и он растопырил во всю ширину свои неболыпія руки. Дом-то на сотни лт строился, да он уж и стоял лт сто. Теперь уж так не строят. Теперешній дом от такого удара в дребезги разсыпался-б, а у того только стна треснула и крышу разворотило. Так вот, когда ударило, я чуть не оглох, и теперь мн кажется, что не так уж слышу, и тогда я видл, как около меня, точно огненная стрла пролетла и прямо в окно, а не далеко, напротив был сарай из толстых, в обхват, бровен построен; теперь уж из таких не строют; ударила в него, а там лежало все, соломы полный сарай, хлб только-что обмолоченый, дв лошади и корова там же стояли. Отец и говорит: «Ну Гриша, идем скорй выводить, я лошадей, а ты корову». Перед тм я боронил и когда пріхал, то так, не снимая уздечки, ее в сарай и поставил; ну отец ее сразу взял за уздечку и вывел, корову-же я не могу выгнать да и только, уж искры сыпятся сквозь потолок, и огонь в щели пробиваться начал, а она дура, один раз совсм было уж выгнал, она назад, — прет в огонь, насилу выгнал; и только отогнал шагов десять, как сразу огонь охватил весь сарай.
— Что, застраховано было? — спросила Маша.
— Что это?
— Я говорю, застрахован был у вас сарай-то или нт, а то вы могли бы получить за это.
— О, да-да, застрахован; мы получили шестьсот долларов, да за трещину в стн двадцать пять содрали с компаніи, — смясь закончил Гриша.
— По большевистски, — пошутила Маша.
— Чего там по болыпевически, — серьезно, глядя на Машу, возразил Гриша. Стна-то вдь с трещиной уж некрпкая, а компанія-то богатая, для нея эти деньги, как для меня один сент.