Дуб тоже может обидеться

Рус

– Вот ведь, егоза, схватила и умчалась, - улыбнулась девушка, поправляя немного сползший венок.
– Настоящее солнышко!

– Елена Сергеевна, а может не надо было ей давать желудь, - негромко проговорил вновь появившийся мужчина.
– Андрей может не одобрить. Как бы потом чего не случилось.. С детьми ведь мы еще не испытывали семя жизни.

– Ничего, Семен, все нормально. Андрей, сам попросил меня сделать ей этот подарок, - ответила девушка, задумчиво глядя вслед девочке.
–

все будет нормально.

Лиза догнала деда в каком-то большом зале, больше похожем на ботанический сад. Высокие папоротники с резными листами поднимались на несколько метров в высоту, закрывая от них деревья. Откуда-то сверху свисали нераскрывшиеся бутоны цветов, от которых исходил просто одуряющий пряный аромат.

– А вот и гости, - раздался незнакомый голос вокруг них.
– Проходите ко мне. По ближе! А ты, девочка, что стоишь? Старшина, рад видеть!

Голованко громко засмеялся и с чувством хлопнул рукой по высокому стволу, стоявшему рядом с ними.

– А кто это, деда?
– немного испуганно прошептала Лиза, прижимаясь к деду.
– Он твой друг?

В волосы девочки, словно верный ласкающийся пес, ткнулся раскрывшийся цветок. Прохладные лепестки нежно ласкали ее щеку, щекоча за ухом.

67

г. Москва. 2 июля 1941 г. далеко за полночь

Окна в кабинете задернуты тяжелыми шторами, но все равно несколько еле заметных лучиков выбивается.

– Ты когда-нибудь думал о том, почему я такой?
– давно погасшая трубка лежала на зеленом сукне, словно напоминание о позднем времени.
– А, Лаврентий?

Сидевший напротив него невысокий мужчина бросил массировать переносицу и попытался встать со стула, но был остановлен взмахом руки.

– Иосиф Виссарионович..., - начал он.

Тот вскинул голову и недовольно произнес:

– Брось ты это... Мы с тобой не первый год знаем друг друга... Скажи мне честно, ты думал о том, почему я такой жесткий?

Молчание было недолгим.

– Знаешь, Коба, что я тебе скажу, - легкий акцент делал речь слегка растянутой, отчего создавалось впечатление, что человек не знает что сказать и тянет время.
– Мы жили и живем в очень непростое время... Ты помнишь, царскую охранку? Нас называли боевиками и травили как крыс... Потом белые..., их сменили свои... Врагом может оказаться любой или почти любой. Может это сделало нас такими какими мы есть.

Из трубки вновь потянулся неуловимый дымок. Крепкий табак помогал думать...

– Жизнь, враги..., - откинулся он на спинку кресла.
– Нет, Лаврентий! Нет! Это было бы слишком просто! Всю свою жизнь я провел на ногах! Я метался, рвался, я был

везде... Понимаешь, я боюсь за всей этой мишурой, что меня сопровождала, упустить что-то важное! Запомни, какой бы ты не владел важной и полной информацией, всегда где-то рядом может быть что-то такое, может и незаметное вовсе, что мгновенно перевернет все с ног на голову! Вот только как найти это! Вот в чем главная проблема...

Его взгляд с беспомощностью прошелся по стене, на которой висела истыканная красными и синими иголками карта Союза, потом по огромному столу, на котором в беспорядке лежали какие-то документы, справки, книги.

– Смотри, видишь, сколько всего навалено?
– рука тяжело опустилась на подлокотник кресла.
– Сводки фронтов, донесения, информации! Они вес ждут, что я им скажу! Совсем своей головой думать разучились.... Лаврентий, я боюсь, что делаю что-то не то...

Небольшие очки уже давно были отложены в сторону. Берия смотрел с таким искренним удивлением, что даже не пытался этого скрыть.

– Вот-вот..., - заметив это, тяжело пробормотал Сталин.
– И ты тоже чего-то ждешь от меня... Думал, что я железный? Может я был когда-то таким... Но те времена уже давно прошли! Ладно, Лаврентий, забудь об этом обо всем! Мы поговорили и поняли друг друга, но об этом надо забыть...

Он тщательно постучал о пепельницу, выбивая сгоревший табак. Потом вытащил из груды документов какую-то подшивку с кучей самого разного рода грифов.

– Вот посмотри на это, - проговорил он, протягивая пачку листков.
– Что-то мне подсказывает, что это и есть то самое важное, что мы упускаем... Посмотри-посмотри и выскажи, что думаешь об этом.

Они сидели молча минут десять — пятнадцать, в течение которых тишину кабинета прерывало лишь шуршание переворачиваемых страниц. Наконец, Берия оторвался от документов и посмотрел на Сталина.

– Смотри-ка..., - проговорил он, усмехаясь.
– Думал, что разведупр совсем мышей не ловит, а они вон что накопали. Молодцы! Голиков только пришел и уже есть результат... Только Коба не уверен я, что это все правда! Гитлер не пойдет на применение химического оружия. Травить гражданских в лагерях — это одно, но применить его в войне с нами — это совсем другое!

Кресло тихо скрипнуло. Сталин встал и, заложив одну руку за спину, пошел вдоль стола. Берия сразу же передвинул стул, чтобы следить за шагающей фигурой.

– С одной стороны ты совершенно прав. Немцы уже добились многого: захвачены некоторые промышленные и сельскохозяйственные центры нашей страны, разбиты или сдались в плен тысячи советских солдат. В таких условиях скорее мы должны пойти на применение химического оружия, чем они! Думаю, что это не химическое оружие! Есть мнение, что это игра. Так сказать нам кидают кость, чтобы скрыть что-то еще более страшное. Вот мне и хотелось бы узнать, а что они там прячут такого... Думаешь наши справятся?