Дублер
Шрифт:
– Я тренированный боец, ты, мешок с дерьмом, – фыркнул он.
– О господи! Пожалуйста, просто придите в себя. Вы оба!
Джош проигнорировал ее.
– Давай же, давай, в полную силу. – И он принял боевую позу собственной экшен-фигурки – Стивен, кажется, припомнил ее из финальной битвы киборгов в «Завтрашнем преступлении». Эта поза выглядела потрясающе в реалиях Мегаполиса-4, но на окраине Баттерси казалась несколько неуместной.
Теперь пришла очередь Стивена хохотать. Он начал говорить:
– Джош, ты хоть представляешь, каким козлом ты выглядишь…
А затем Джош оказался высоко в воздухе, в развороте, и его нога в кожаном сапоге жестко соприкоснулась с виском Стивена, и прием, столь эффективный против киборга, оказался столь же
Появилась рука, сграбастала его за плечо и перевернула – и вот Джош сидит у него на груди, сжимая отвороты пальто Стивена и глядя сверху вниз, приблизив к нему искаженное ужасной гримасой лицо. Стивен смутно заметил Нору, с белым лицом и расширенными в панике глазами: она, обхватив Джоша за шею, пыталась, безрезультатно, стащить его. Джош протянул руку за спину и оттолкнул ее так, что Нора отлетела к окну.
Кислое дыхание Джоша обжигало Стивену лицо, когда он шипел ему в ухо:
– Я знаю, Буллит, что тем фотографам позвонил ты. Я не могу это доказать, но знаю. Понял вчера ночью. И знаю, почему ты это сделал: потому что ты завидуешь, мелкое дерьмо. Ты никогда ничего не достигал в своей бессмысленной жалкой жизни, ничего стоящего – и вот ты видишь человека, который чего-то достиг, человека, у которого есть все, чего хочешь ты, и поэтому ты принялся шнырять вокруг и все портить. А хочешь узнать, почему ты неудачник, приятель? Почему ты дублер? Потому что ты только этого и стоишь. Ты ничтожество, дружище, никто, и никому до тебя нет дела, никто даже не знает о твоем существовании, ты невидимка, бездарный, посредственный, невидимый кусок…
И прежде чем Джош закончил тираду, Стивен ощутил перемену воздуха и увидел, как что-то пронеслось перед его глазами и звучно впечаталось в лицо Джоша. Раздался звук, которого он никогда не слышал прежде: удар бронзы о зубы – и вот Джош валится навзничь на мостовую, где и остается распростертым. Его веки трепещут, рука прижата ко рту – его поразил собственный приз лучшему актеру.
Стивен с трудом поднялся на ноги. Нора сидела на корточках над Джошем, все еще сжимая в руке бронзовую статуэтку, промокая красное месиво уголком своего пальто и повторяя снова и снова:
– Джош, прости, прости, прости. Открой глаза, милый, поговори со мной…
А позади со скрипом открылось окно второго этажа, и Стивен, обернувшись, увидел миссис Доллис, которая взирала на эту сцену, разинув рот.
– Чтоб тебя! – ахнула она. – Ты убил Джоша Харпера!
Акт пятый
Первые, на сцену…
Прежде чем выйти на сцену, вы должны посмотреть в зеркало и произнести свои три «У»: «Успех», «Улыбка» и «Уверенность».
Если больше ничего нет, остаются аплодисменты… как волны любви над огнями рампы.
Рождение звезды [37]
Августовский день долгого неудачного лета 1983 года.
В возрасте одиннадцати лет Стивен пытался произвести впечатление на Беверли Слейтер – девочку, которую любил больше, чем саму жизнь, – своим мастерством в прыжках с вышки в общественных бассейнах Вентнора. Убедившись, что она смотрит, он забрался на самый высокий уровень, встал на конце доски и только тогда, одиноко паря под высоким и жарким полуденным солнцем, глядя на бассейн и людей во многих, многих милях внизу, Стивен осознал, что не умеет ни нырять, ни плавать, по крайней мере без помощи каких-либо плавсредств. Он боялся воды, высоты, падения, неизбежного удара всем телом о воду, когда плюхнется туда животом, словно кусок мяса, сброшенный с небоскреба. Он был совершенно
37
Аллюзия на американский рок-мюзикл «A Star Is Born» 1976 г.
И все же он решил забраться сюда. Его не травили и не заставляли это сделать. Ему было не обязательно лезть, но он сам решил, потому что хотел, чтобы люди увидели, как он совершит что-то впечатляющее, что-то поразительное и неожиданное, что-то экстраординарное – для разнообразия. И вот он тут, наедине со своим ужасным осознанием, что нырять и падать – совсем не одно и то же.
Как говорилось в «Книге рекордов Гиннесса» того года, все население Земли могло уместиться на острове Уайт, и при взгляде вниз определенно казалось, что сегодня здесь собрался весьма большой процент человечества. Сейчас все смотрели на него. Люди перестали плавать и разговаривать, прыгать в воду и заниматься жестким петтингом, и все лица обратились кверху в предвкушении эффектного прыжка с вышки паренька из Шанклина. Цепляясь пальцами ног за конец доски и отклоняясь назад, Стивен едва нашел глазами Беверли Слейтер, которая кусала губу и взглядом побуждала его прыгнуть. Было очевидно, что он мог сделать только одно, если хотел избежать полного и окончательного унижения.
Стивен вдохнул поглубже, и никто в толпе не смог до конца поверить своим глазам: с таким необычайным самообладанием и ловкостью Стивен развернулся и очень, очень осторожно спустился по лестнице.
Онастояланабалконенеизъяснимоегодразняатакжедружескиикаяивнутрьвойтиегоманя…
Стивен Маккуин сидел в гримерке Джоша Харпера, глядя в зеркало Джоша Харпера, одетый в костюм Джоша Харпера и изо всех сил старался вспомнить, как дышать.
Его обычный метод: вдох-выдох, ребра-легкие, которым он пользовался больше тридцати двух лет, похоже, перестал работать автоматически. Стивен дышал в режиме ручного управления, все время напоминая себе, шаг за шагом: вдохни, выдохни, опять вдохни, опять выдохни – и хотя в данный момент это действовало, для более долгого срока явно не годилось. Он ощущал головокружение и легкую тошноту, и в его теле, казалось, едва хватало воздуха, чтобы сидеть и смотреть в зеркало – куда там стоять, двигаться и делать то, что ему предстояло делать. Стивен посмотрел на часы, не видя их. С тех пор как он приехал в театр, время будто потеряло свое привычное хронометрическое качество: теперь оно растягивалось и останавливалось, а иногда даже текло задом наперед, так что он абсолютно не представлял, сколько ему осталось до…
– Мистер Маккуин, это ваш десятиминутный сигнал, – громыхнул громкоговоритель. – Десять минут, мистер Маккуин.
Он встал, чтобы размять ноги, и тут же сел обратно. Дышать и ходить. Он больше не мог дышать, ходить и отсчитывать время. Как насчет речи? Может ли он хотя бы говорить? Стивен наклонился к зеркалу и снова произнес:
– Безумный, злой и опасный знакомый… – Он заметил, что у него раздуваются ноздри. Сделай это еще раз, не двигая ноздрями. – Безумный, злой и опасный знакомый…
Нет, они опять шевелятся, как будто обладают собственным разумом: раздуваются и складываются вместе со словами, словно нечто обитающее на коралловом рифе. Стивен попробовал еще раз, удерживая ноздри пальцами, – лучше, но явно непрактичное решение, не для полуторачасового спектакля. Возможно, стоит пойти и сказать Донне, что он не может выйти. Это будет проще. Просто пойти и сказать Донне, что ему плохо, что он случайно разбил себе череп, или легкое сдулось, или еще что-нибудь. Возможно, поэтому он и не может дышать. Наверное, легкое действительно сп'aлось, совершенно самостоятельно.