Дублет из коллекции Бонвивана
Шрифт:
После первой рюмки наметившаяся было отчужденность стала ослабевать.
Полуденное солнце заливало светом небольшую кухоньку и оттого, наверное, в душах собравшихся воцарился необъяснимый дух товарищества. Особенно захорошело Ройтсу: накануне он укололся «опнопоном» и теперь принятая порция водки усугубила кайфовый настрой. Ройтс смотрел через окно на изумрудные листочки сирени, на перелетающую с ветки на ветку жирную стрекозу и от этого простого видения испытывал тихий восторг. Ему даже не хотелось говорить, его вполне
— Алик, я хочу с тобой посоветоваться, — сказал хозяин дома и постучал костяшками пальцев о край стола. — Я вам за работу должен тысячу долларов… Ну, по договоренности…Ты меня, надеюсь, понимаешь?
— Все так. Хотя я рассчитывал на другую сумму.
— Дело в том, что у меня возникли непредвиденные проблемы с наличностью, — охладил ситуацию Рощинский. — Поэтому, Алик, решай — или какое-то время подождешь пока я не выправлю свои дела или…Или давай сойдемся на каком-нибудь эквиваленте.
При этих словах Пуглов перестал жевать и положил на стол вилку. Он зырнул на Ройтса, словно спрашивая: «Взять этого карася за жабры сейчас или немного поводить?» И Ройтс тут же подсуетился:
— Алик, не соглашайся! За опасную работу надо платить сразу и много.
— И на какой эквивалент мы можем рассчитывать? — не беря во внимание реплику Игоря, спросил Пуглов.
Рощинский засунул в карман свои пальцы-сосиски и извлек оттуда большой перстень. На первый взгляд ничего необычного в нем не было, разве что кроме искрящегося белого камня огранки кабошон.
— Я вам должен тысячу, а этот обруч тянет как минимум на три…
— Значит, мы тебе будем еще должны? — не скрывая иронии, спросил Пуглов.
Рощинский, уставившийся в оконный квадрат, долго молчал. Сопел и молчал. Наконец оформился:
— Как-нибудь разберемся…Просто для меня вы сделаете еще одну работу.
— Надо еще кого-нибудь похоронить? — Ройтсу показалось, что он удачно сострил.
Однако Рощинскому такие дебаты были не по нутру. Взглянув неприязненно на Ройтса, он сказал:
— Я, Алик, имею дело только с тобой и потому лишнюю публику попрошу заткнуться.
Пуглов решительно возразил:
— Игорь здесь не лишний, он соучастник ночного погребения. В принципе я не против такого эквивалента, но чтобы сбыть кольцо, надо иметь надежного покупателя.
— Если бы такой у меня был, я бы к вашей помощи не прибегал. Просто здесь я никого не знаю и не с моей физподготовкой бегать по городу в поисках подходящего оценщика.
— Хорошо, допустим, мы это с Игорехой провернем, хотя бесплатно такие дела не делаются.
— Я же сказал: разберемся. За реализацию кольца отсчитайте еще двести пятьдесят долларов. Устраивает? Разницу вернешь мне.
— Согласны! — не раздумывая, ляпнул Ройтс, как будто он был главный.
— Идет, —
Рощинский, как и Ройтс, рассматривал на сиреневых листах стрекозу, к которой присоединилась еще одна, меньшего размера.
— Когда меня трясли глоты Суслопарова, они позарились на одну очень для меня дорогую вещицу. Правда, хватился я ее только сейчас.
— Какая-нибудь картина или статуэтка? — поинтересовался Ройтс.
— Небольшая брошь в виде розы — рубин в золотой оправе. Надо ее вернуть.
Ройтс свистнул.
— Это нереально, — безапелляционно заявил он. — Во-первых, это все равно что искать вот этот мой чинчик на городской свалке, — он стряхнул с сигареты пепел. — Во-вторых, если вещь попала к Суслопарову, отнять у него ее можно разве что с помощью танкового батальона.
— Алик, пусть твой корешок закроет свою хлеборезку, — зло прогудел Рощинский.
— Игорь сказал то, что должен был сказать я. Суслопаров — это не просто частное лицо, это целая бандитская организация. Другое дело, что сам Нерон мог вашу брошку присвоить и втихоря толкнуть тому же Симчику. Если, конечно, вещь представляет хоть какую-то антикварную ценность.
— Ну тут тебе либо удастся, либо отдастся, — Рощинский достал из нагрудного кармана рубашки визитку и протянул ее Пуглову.
Тот вслух прочитал: «Роман Симчик, заведующий антикварным магазином».
— Вполне возможно, что этот Симчик к моей вещи не имеет никакого отношения, — Рощинский отломил кусочек сыра, — но с другой стороны, как ты заметил, это наиболее вероятный канал сбыта ювелирных изделий. В нашем захолустье всего один такой магазин. Да я и не думаю, что визитка Симчика оказалась в кармане Ножичка случайно.
Владимир Ефимович хотел сказать большее, — например о своей тоске по своим любимым людям, что эта брошь — единственное, что связывало его с прошлым и было памятью…Он сглотнул горький комок и опустил к тарелке глаза.
— И во сколько ты, Владимир Ефимович, оцениваешь наш вклад в общее дело возвращения культурных ценностей на родину? — у Пуглова опять все сбилось к иронии.
Не долго обдумывал ответ Толстяк.
— Если вы мне вернете брошь, то поверьте, за ценой не постою. Ну а если ее не найдете, а просто проведете разведку с боем, то пятьсот на двоих.
— Ну как, Игореха, беремся? — обратился Пуглов к Ройтсу. — Давай пару дней посвятим этому Роману Симчику, сходим к нему в лавку, поошиваемся возле дома…
— Я даже знаю, как это быстренько провернуть, — с энтузиазмом откликнулся Ройтс.
— Вишь, Алик, какой прогресс, твой приятель, кажется, начинает исправляться, — Рощинский поднялся со стула, давая понять, что аудиенция закончена.
От Рощинского они поехали к матери Пуглова. Ройтс остался в машине, а Пуглов, сбегав в соседний магазин за тортом, отправился к родительнице.