Дублет из коллекции Бонвивана
Шрифт:
— А у меня, между прочим, есть и такой вариант. Стопроцентный! Хочешь послушать?
— Обязательно, но в следующий раз. Мы кажется, с твоими байками скоро окажемся у черта на куличках…
Дорога шла вдоль дюн, поросших сосняком и кустами ежевики. В свете фар порхали ночные мотыльки. Некоторые из них воздушным потоком бросало на лобовое стекло, где они мужественно боролись за свою маленькую жизнь и, не победив, тихо умирали.
— Сразу за трансформаторной будкой сворачивай налево, — сказал
— Может, нам лучше податься в торфяники? Там легче копать…
— Нет, не легче. Там зыбкая почва, пружинистая, того и гляди сам провалишься в преисподнюю.
— Но зато в торфянике Ножичек быстрее разложится, а в песке будет лежать вечно, как мамонт во льду.
— Можно подумать, что ты хоронишь каждый день…Кажется, приехали…
Ройтс притормозил и свернул на проселочную дорогу.
Проехав метров тридцать, он остановился и приоткрыл дверцу. В ноздри шибанули смолистые ароматы, смешанные с запахами скошенной травы.
Когда они уже собрались вытаскивать из машины труп, где-то в дюнах раздался мучительный крик. Ему на смену — леденящий душу стон.
— Кого-то мочат, — тихо сказал Ройтс.
— Или трахают…Но иногда так кричат чайки…
— Я сейчас, — Ройтс затушил сигарету и вылез из машины.
— Не дури, старик! — попытался остановить его Пуглов. — Вернись, придурок!
Пуглов машинально нащупал у пояса пистолет, отжал предохранитель и, прислушиваясь к ночи, пристроился у заднего колеса. Пахло отсыревшей землей и резиной. Он был раздражен — похороны явно затягивались. Ему нестерпимо захотелось выпить и побыстрее оказаться в казино. Однако какое-то необъяснимо гнетущее ощущение нарастало.
Близко хрустнула ветка, по желтоватым стволам сосен проплыла тень и на фоне звездного неба он разглядел человеческий силуэт.
— Алик, ты где? — Пуглов с трудом узнал голос Ройтса.
— Я здесь, а где ты был?
Ройтс подошел и присел рядом с Альфонсом. Голос у него дрожал и Пуглов почувствовал исходящий от него страх.
— Там, наверху, кажется, кого-то повесили. Или сам повесился. Мне показалось, что это была женщина, причем абсолютно голая…
— Не мели, тебе с наркоты еще и не то может примерещиться, — однако Пуглов говорил не своим голосом.
— По-моему, отсюда надо рвать и как можно быстрее.
— А ты можешь ехать без света?
— Попробую. Но ты прав, здесь кто-то ошивается и, возможно, наблюдает за нами.
Метров двести машина двигалась задом. Когда добрались до асфальта, Ройтс круто развернулся и дал по газам.
— Выходит, — сказал он, — наш труп, как магнит, притянул еще одного жмурика.
— Возможно, ты в темноте ошибся. Принял дерево за человека.
— Хорошо, допустим, я ошибся, но ты ведь тоже слышал этот крик.
— Стой! — приказал
Однако звездного света было достаточно, чтобы вытащить из машины скатку и положить на землю. И хотя они старались не шуметь, лопаты, когда их доставали из багажника, издали противный ночной тишине звук.
Они отнесли труп подальше от дороги и принялись копать яму. Грунт был довольно мягкий, но им мешали корни, на которые они то и дело натыкались штыками лопат. В такие моменты раздавался резкий стук и это их пугало.
— Давай не будем мучиться и забросаем этого мудака валежником, — предложил Ройтс. — Какая ему сейчас разница?
— Зато для нас обоих существенная. Нам за это деньги платят.
— Но этот Ножичек меня доконал.
— Давай возьмем немного правее, здесь как будто более мягкий грунт.
— Тебе, Алик, не кажется, что в этом Булонском лесу навалом таких безымянных могил? В прошлом году где-то тут поблизости грибники нашли ногу и руку, причем разных людей.
— Откуда тебе известно, что разных?
— Знакомый мент говорил…банда Хусейна приезжих с Казани трех киллеров порешила…Да и сам Хусейн после куда-то провалился, может, его косточки где-нибудь в этих местах упакованы…
Пахло сырой землей и вереском. Через минут сорок они кончили копать. Глубина ямы была по грудь Пуглову.
С них лил пот. И не столько от работы, сколько от страха, который буквально сочился из них.
Когда наконец, труп вместе с ковром уложили на дно ямы, Ройтс, не сдерживая нервной икоты, взмолился:
— Алик, еще пару минут и я лягу вместе с Ножичком. Гоним отсюда!
Но Пуглов, молча, подцепил лопатой кучку земли и в сердцах бросил ее в яму.
— Давай, Таракаша, быстренько его прироем и…свободны.
— Будь он неладен твой боров Рощинский, — выругался Ройтс и, как заведенный, принялся засыпать могилу. — Ты заметил как он живет? Вроде бы ничего особенного, но рэкет, тем более Нерон, к нищим в гости не ходит.
— Перестань молоть чепуху, пойдем лучше наломаем веток, прикроем это дерьмо…
— Может, заказать этому пикадору венок с ленточкой? К чертям эту панихиду, бежим отсюда.
— Я бы с удовольствием, но у меня почему-то отказали маслы, — у Пуглова и впрямь голос совсем сник и потерял обычную твердость и уверенность. — Последний рывок, Игорек, и мы отваливаем.
После того как они натаскали на свежий песок кучу валежника и наломанных сосновых веток, отправились к машине.
В половине третьего они въехали на улицу, где жил Пуглов.
Перед тем как выйти из машины, Альфонс сказал:
— Лопаты выброси где-нибудь по дороге. Завтра созвонимся…
Ройтс начал разворачиваться.