Дублинцы (рассказы)
Шрифт:
– Правильные слова, - сказал мистер Пауэр.– В церкви всегда были прямо толпы протестантов, когда отец Том говорил проповедь.
– Между нами не такая уж большая разница, - сказал мистер Мак-Кой.– Мы одинаково верим в...
Он на мгновение замялся.
– ...в спасителя. Только они не верят в папу римского и в Пресвятую Деву.
– Но, разумеется, - сказал мистер Кэннингем спокойно и внушительно, наша религия - единственно истинная, наша древняя, святая вера.
– Даже не говорите, - сказал мистер Кернан с горячностью.
В дверях спальни
– К тебе гость пришел!
– Кто?
– Мистер Фогарти.
– А-а, идите-ка сюда!
Бледное продолговатое лицо появилось в освещенной части комнаты. Линия бровей, изогнувшихся над приятно удивленными глазами, повторяла дугообразную линию свисающих усов. Мистер Фогарти был скромный бакалейщик. В свое время он был владельцем одного из дублинских баров, но потерпел крах, потому что его финансовое положение позволяло ему иметь дело лишь с второразрядными винокурами и пивоварами. Тогда он открыл небольшую лавку на Глэзневин-Роуд, где, как он надеялся, его манеры помогут ему снискать благоволение местных хозяек. Он держался непринужденно, заговаривал с маленькими детьми, говорил медленно и раздельно. Вообще был человек культурный.
Мистер Фогарти принес с собой подарок - полпинты хорошего виски. Он вежливо осведомился о здоровье мистера Кернана, поставил свой подарок на стол и, почувствовав себя равным, присоединился к компании друзей. Мистер Кернан весьма оценил подарок: он помнил, сколько он должен мистеру Фогарти по старым счетам. Он сказал:
– Я никогда в вас не сомневался, старина. Открой-ка, Джек, ладно?
Мистер Пауэр снова исполнил обязанности хозяина. Стаканы ополоснули, в каждый налили по маленькой порции виски. Разговор явно оживился. Мистер Фогарти, сидя на краешке стула, слушал с особенным вниманием.
– Папа Лев XIII *, - сказал мистер Кэннингем, - был одним из самых ярких людей своей эпохи. Его великим начинанием было воссоединение римско-католической церкви с православной. Это была цель его жизни.
– Мне приходилось слышать, что он был одним из культурнейших людей в Европе, - сказал мистер Пауэр.– Это помимо того, что он был папой.
– Да, - сказал мистер Кэннингем, - пожалуй, самым культурным. Его девиз, когда он вступил на папский престол, был "Lux на Lux" - "Свет на свету".
– Нет, нет, - сказал мистер Фогарти нетерпеливо.– По-моему, здесь вы не правы. Его девиз был, по-моему, "Lux в Tenebris" - "Свет во тьме" **.
– Ну да, - сказал мистер Мак-Кой, - Tenebrae.
– Позвольте, - сказал мистер Кэннингем непреклонно, - его девиз был "Lux на Lux". A девиз Пия IX, его предшественника, был "Crux на Crux", то есть "Крест на кресте" ***; в этом и есть разница между их понтификатами.
* Лев XIII (1810, папст. 1878-1903), одна из наиболее значительных фигур в истории папства в новое время. Не отступая от церковно-политической программы своего предшественника, Пия IX, в частности не желая примириться с потерей светской власти, Лев XIII проводил более гибкую политику, пытаясь использовать в интересах католической церкви некоторые элементы буржуазной демократии, например парламентаризм. Противник
** Ошибка: девиз Льва XIII был "Lumen in Coelo" (лат.) - "Свет в небесах"
*** Неточность: девиз Пия IX был "Crux de Cruce" (лат.) - "Страдание от креста".
Поправку приняли. Мистер Кэннингем продолжал:
– Папа Лев, знаете, ученый и поэт.
– Да, у него волевое лицо, - сказал мистер Кернан.
– Да, - сказал мистер Каннингем.– Он писал стихи на латыни.
– Неужели?– сказал мистер Фогарти.
Мистер Мак-Кой с довольным видом отпил виски, покачал головой, выражая этим свое отношение и к напитку и к тому, что сказал его друг, и сказал:
– Это, я вам скажу, не шутка.
– Нас этому не обучали, Том, - сказал мистер Пауэр, следуя примеру мистера Мак-Коя, - в нашей приходской школе.
– Ну и что ж, хоть обстановка там не парадная, немало дельных людей вышло оттуда, - сказал мистер Кернан нравоучительно.– Старая система была лучше - простое, честное воспитание. Без всяких этих современных вывертов...
– Верно, - сказал мистер Пауэр.
– Никаких роскошеств, - сказал мистер Фогарти.
Он сделал особое ударение на этом слове и выпил с серьезным видом.
– Помню, я как-то читал, - сказал мистер Каннингем, - что одно из стихотворений папы Льва было об изобретении фотографии - по-латыни, разумеется.
– Фотографии!– воскликнул мистер Кернан.
– Да, - сказал мистер Каннингем.
Он тоже отпил из своего стакана.
– Да, как подумаешь, - сказал мистер Мак-Кой, - разве фотография - не замечательная штука?
– Конечно, - сказал мистер Пауэр, - великим умам многое доступно.
– Как сказал поэт: "Великие умы к безумию близки" *, - заметил мистер Фогарти.
* Правильно: "Великие умы к безумию склонны" - строчка из политической сатиры английского поэта, драматурга и критика Джона Драйдена (1631- 1700) "Авессалом и Ахитофель" (1681), где прославляется монархия. Ирония Джойса в том, что ирландец, который хочет казаться либеральным и просвещенным, вспоминает именно это произведение Драйдена.
Мистер Кернан был, казалось, чем-то обеспокоен. Он старался вспомнить какое-нибудь заковыристое положение протестантского богословия; наконец он обратился к мистеру Каннингему.
– Скажите-ка, Мартин, - сказал он, - а разве не правда, что некоторые из пап - конечно, не теперешний и не его предшественник, а некоторые из пап в старину - были не совсем... знаете ли... на высоте?
Наступило молчание. Мистер Кэннингем сказал:
– Да, разумеется, были и среди них никудышные люди... Но вот что самое поразительное: ни один из них, даже самый отчаянный пьяница, даже самый... самый отъявленный негодяй, ни один из них никогда не произнес ex cathedra * ни одного слова ереси. Ну, разве это не поразительно?