Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
На нижнем этаже располагалась уборная, на втором — ванная. Для начала я решила проверить сортир — размером с платяной шкаф, — но, заглянув в сливной бачок и ничего там не обнаружив, поняла, что исчерпала все возможные варианты поиска. А вот ванная комната занимала несравнимо больше места: на полу — кафель 1930-х годов, с черно-белым фризом, ванна с отбитой эмалью, обычные прозрачные окна со старыми тюлевыми занавесками. Дверь запиралась изнутри.
Ни в бачке, ни рядом с ним я ничего не нашла. Усевшись на пол, потянула на себя деревянную панель, прикрывавшую ванну сбоку. Та поддалась с легким скрипом,
У меня перехватило дыхание. Не скажу, чтобы я уж очень сильно обрадовалась, — слишком легко я обнаружила тайник Лекси. Казалось, весь дом сжался за моей спиной, склонился над моим плечом и смотрит, смотрит…
Сходив к себе в комнату — то есть в комнату Лекси, — я надела перчатки и вооружилась пилочкой для ногтей. Вернувшись в ванную, села на пол и осторожно, придерживая за края, вытащила записную книжку. Пролистала, используя пилочку. Рано или поздно бюро пожелает снять с дневника отпечатки пальцев.
Я надеялась, что это будет полноценный дневник, с сокровенными тайнами и пространными излияниями чувств. Если бы! Обычный ежедневник: красный переплет из искусственной кожи, на каждый день — по странице. Первые несколько месяцев — сплошные памятки вроде: салат, суп, соль с чесноком; 11 ч. занятия, ауд. 3017; оплатить электр.; попросить у Д. книгу. Ничего особенного, обычная ерунда, читая которую мне становилось все больше не по себе. Конечно, детективам постоянно приходится вторгаться в чужую личную жизнь — самыми различными способами. Да, я спала в постели Лекси, носила ее одежду, но… это была ее, Лекси, повседневная частная жизнь, копаться в которой я не имела права.
Впрочем, в последние дни марта кое-что изменилось. Списки необходимых покупок и расписания занятий исчезли, страницы, одна за другой, оставались незаполненными. В этот период в дневнике появились лишь три короткие записи — почерк небрежный, быстрый. 31 марта: 10:30 Н. 5 апреля: 11:30 Н. 11-е, за два дня до ее смерти: 11 Н.
Никаких Н. в январе и феврале; никакого упоминания об Н. до конца марта. Список ее БЗ был не таким уж и длинным, и, насколько я помнила, ни одно имя в нем с Н не начиналось. Прозвище? Место? Название кафе? Кто-то из ее прежней жизни, как и предполагал Фрэнк, возникает из ниоткуда и начисто стирает весь ее мир?
Теми же торопливыми каракулями в последние два дня жизни Лекси в ее записную книжку был внесен перечень букв и цифр: AMS 79, LHR 34, ED1 49, CDG 59, ALC 104. Что это? Результаты каких-нибудь игр? Денежные суммы, которые она заняла или ссудила? AMS похоже на инициалы Эбби — Абигайл Мэри Стоун, но вот прочие в ее БЗ не значились. Я долго смотрела на них, но ничего в голову не пришло — разве что сочетания этих букв и цифр походили на номерные знаки. Но с какой стати Лекси записывать номера машин? А если уж такое у нее было хобби, чего ради делать из него секрет чуть ли не государственной важности?
Никто ведь даже не заикнулся о том, что в последние недели она необычно вела себя или была чем-то встревожена. Все, с кем беседовали Фрэнк и Сэм, говорили, что все у нее было в порядке, выглядела
Оставшиеся страницы были пусты. За исключением 22 августа: д. рождения папы.
У нее был отец, и она помнила его день рождения. То есть сохраняла по крайней мере тонюсенькую связь со своей прежней жизнью.
Я еще раз просмотрела страницы записной книжки, на сей раз не спеша, опасаясь что-то упустить. Ближе к началу несколько дат были обведены кружком: 2 января, 29 января, 25 февраля. Первая страница содержала крошечный календарь за декабрь 2004 года: шестое число тоже было заключено в кружок.
Двадцатисемидневные промежутки. Лекси была девушкой методичной и отмечала свои менструальные циклы, 24 марта никак не отмечено: у нее возникли подозрения по поводу беременности. Где-то — явно не дома, а в Тринити или в каком-то кафе, где никто не обратил бы внимания на упаковку, — она сделала тест на беременность, и что-то изменилось. Она спрятала в укромное место записную книжку, в которой появился Н. и из которой исчезли все прочие записи.
Н. Акушер? Больница? Отец ребенка?
— Во что же, черт возьми, ты вляпалась? — тихо спросила я сама у себя.
За спиной раздался шорох. Я вздрогнула. Но нет, это лишь легкий ветерок колыхнул покрытые паутиной занавески.
Я подумала было, а не взять ли записную книжку с собой в комнату, но в конце концов решила, что у Лекси наверняка имелись веские причины держать дневник под старой ванной, где его до сих пор никто не обнаружил. Скопировав большую часть записей в собственный блокнот, я вернула находку в тайник, под ванну, и установила на место панель. Потом прошлась по дому, пытаясь запомнить как можно больше всевозможных деталей и бегло, на скорую руку осматривая комнаты. Фрэнк явно надеялся услышать, что я сделала за день хоть что-то полезное. Я же знала, что ничего не скажу ему про ежедневник, по крайней мере сейчас.
Начала я с нижнего этажа. Эх, отыскать бы что-нибудь ценное, на руках появились бы хоть какие-то козыри. Впрочем, возникли бы и новые проблемы. Я жила в этом доме, а значит, могла беспрепятственно по нему ходить, за исключением комнат остальных жильцов. К тому же я выдавала себя за другого человека — подобные поступки и позволяют адвокатам обзаводиться новыми «порше». Впрочем, всегда найдется законный способ получить то, что ищешь. Было бы желание.
Странное чувство овладело мной: я словно попала в заколдованный дом, где неосторожный шаг грозил обернуться падением с тайной лестницы, а за обычной дверью мог открыться новый коридор, существующий только каждый второй понедельник. Что-то подгоняло меня, не позволяло медлить — жутковатое ощущение, будто где-то на чердаке большие часы ведут обратный отсчет и тяжелые стрелки безжалостно отнимают секунды.