Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
— Готова попробовать все, что угодно, — тут же предложила я. — В том числе и блинчики с вишней.
— Лучше не надо. — Джастин скривился от отвращения. — Давайте возьмем вишни в колледж и съедим в обеденный перерыв.
— А вот Раф ничего не получит, — сказала Эбби, складывая газету и направляясь к холодильнику. — Знаете, чем воняло у него из сумки? Засунул во внутренний карман полбанана и забыл. Отныне будем давать ему только то, что он способен съесть в нашем присутствии. Лекс, поможешь завернуть?
Все прошло на редкость
Мы постирали несколько из наименее пострадавших от моли штор и развесили их в свободных комнатах — скорее для тепла, чем из эстетических соображений: на весь дом имелся один-единственный электрообогреватель и камин, так что зимой здесь наверняка холодина как в Арктике. Джастин и Дэниел прибирались на первом этаже, остальные работали наверху. Мы с Эбби пришивали крючки к шторе в комнату Рафа, когда снизу донесся жуткий грохот, глухой удар и короткий вскрик. Кричал Джастин. Потом послышался голос Дэниела:
— Все в порядке. Я цел.
— Что там еще? — буркнул Раф, опасно балансируя на подоконнике со шторой в одной руке.
— Кто-то что-то свалил, — прошипела Эбби; в зубах у нее было зажато с полдюжины крючков. — Похоже, все живы.
До моего слуха донеслось негромкое восклицание.
— Лекси, Эбби, Раф, идите сюда! — позвал Джастин.
Мы сбежали вниз. Джастин и Дэниел стояли на коленях посреди кучи хлама, как будто взрывом разметенной во все стороны. В первую секунду я подумала, что без жертв не обошлось, но потом увидела, что именно они разглядывают. На полу у их ног валялась кожаная сумка, а Дэниел держал в руке револьвер.
— Дэниел свалился с лестницы, — объяснил Джастин, — а это все рухнуло сверху, прямо ему под ноги. Я даже не понял, откуда оно взялось. Одному Богу известно, что еще там есть.
Я узнала «уэбли» — прекрасное оружие. Сквозь запекшуюся корку грязи проблескивала благородная патина.
— Господи, — пробормотал Раф, опускаясь на колени рядом с Дэниелом и осторожно трогая дуло револьвера. — «Уэбли-Марк-6», старая игрушка. Стандартная модель времен Первой мировой. Должно быть, твоего дедули, Дэниел, того, тронутого, на которого ты похож.
Дэниел кивнул. Осмотрев револьвер, он откинул барабан — пусто.
— Да, наверное, Уильяма.
Он закрыл барабан и осторожно, словно примериваясь, сжал рукоять.
— Состояние, конечно, так себе, — продолжал Раф, — но отчистить можно. Подержать пару дней в хорошем растворителе, потом обработать щеткой. Насчет патронов не хочу даже спрашивать — это было бы уж слишком.
Дэниел вдруг улыбнулся ему, поднял с пола сумку и перевернул вверх дном. Оттуда выпала картонная коробочка с патронами.
— Отлично! — Раф встряхнул коробку. Судя по звуку, та была почти полная — штук девять или десять патронов. — Мы приведем его в порядок.
— Давай не будем спешить, — сказала Эбби. — Ты хотя бы представляешь, что станешь с ним делать?
Она единственная осталась стоять, и только ей, похоже, идея с револьвером пришлась не по душе. Лично я пока не определилась. С одной стороны, револьвер, конечно, игрушка симпатичная и я бы не отказалась опробовать его. С другой — когда появляется оружие, работа под прикрытием переходит на качественно иной уровень. Сэм вряд ли бы пришел в восторг.
Раф закатил глаза.
— С чего ты взяла, что не представляю? Отец каждый год брал меня на стрельбище. С семи лет. Я могу фазана подстрелить на лету — вложу три из пяти. Однажды мы поехали в Шотландию…
— А что насчет закона? — поинтересовалась Эбби. — Разве нам не нужна лицензия или что там еще?
— Это фамильная ценность! — возразил Джастин. — Мы его не купили, а унаследовали.
Опять «мы».
— Лицензия требуется не для покупки, дурачок, — вставила слово я, — а для владения.
Я решила, что постараюсь убедить Фрэнка оставить им «уэбли», даже если Сэм будет возражать.
Раф вскинул брови.
— Нет, вы только послушайте себя! Я веду речь о тесной родственной связи между отцом и сыном, а у вас в голове одни бумажки да разрешения. Мой отец, как только убедился, что я умею стрелять, забирал меня из школы на целую неделю в самом начале сезона. Единственное время в году, когда я был для него человек, а не ходячая реклама в пользу контрацепции. Когда же мне исполнилось шестнадцать, он подарил мне…
— Официально нам, конечно, потребуется лицензия, — сказал Дэниел, — но думаю, с этим придется повременить. Хватит с меня полиции. Как думаешь, Раф, когда ты купишь керосин?
Дэниел посмотрел на Рафа в упор — холодно, не мигая, выжидающе. Раф выдержал пару секунд, пожал плечами и взял револьвер из рук Дэниела.
— Ну, может быть, на этой неделе. Когда узнаю, где его продают.
Он снова открыл барабан и заглянул в дуло.
Вот тогда-то я и вспомнила вишни, мою болтовню, внезапное вмешательство Эбби. А все из-за прозвучавшей в голосе Дэниела нотки — спокойной, твердой, решительной. Как будто захлопнулась дверь. О чем я трепалась перед тем, как они ловко, прямо-таки мастерски сменили тему? Ах да, о ларингите, о том, как болела в детстве.
Свою новую теорию я опробовала позже вечером, когда Дэниел убрал револьвер и мы, повесив шторы, собрались в гостиной. Эбби закончила с бельем для куклы и взялась за платье; на коленях у нее лежали лоскутки, которые я перебирала в воскресенье.
— Когда я была маленькая, у меня тоже были куклы, — начала я. Если моя теория верна, риска в таком рассказе нет — вряд ли Лекси пускалась в воспоминания о детстве. — Я даже собрала целую коллекцию…
— Ты? — Джастин криво улыбнулся. — А мне казалось, ты коллекционируешь один шоколад.