Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
— Я не понимаю вас! — воскликнул Стивен, мотая головой. — Совсем не понимаю.
— Это уж само собой, — сказал я и полез за бумажником.
— И не покупайте мне кофе. Я сам расплачусь.
Если бы я ранил его слишком глубоко, он мог остаться в деле из принципа — доказать себе, какой он крутой.
— Как хочешь. Да, вот еще, Стивен… — начал я.
Он сидел, опустив голову, роясь в карманах.
— Детектив, посмотри на меня.
Стивен неохотно поднял на меня глаза.
— Ты отлично поработал. Я знаю, мы оба не хотели, чтобы
— Я расплачусь, — упрямо повторил он.
— Конечно, расплатишься, но я тоже привык платить по счетам, так что за мной должок. С тобой приятно работать, детектив. Уверен, еще поработаем.
Я даже не пытался пожать ему руку. Стивен бросил на меня угрюмый, ничего не выражающий взгляд, хлопнул на стол десятку — широкий жест для человека с зарплатой новичка, — набросил куртку и гордо удалился.
Я остался за столиком.
И вот я снова там же, где и неделю назад, паркуюсь перед домом Лив, чтобы забрать Холли на выходные. Казалось, прошли годы.
На Оливии было элегантное бежевое платье — вместо элегантного черного платья на прошлой неделе, но смысл был тот же: псевдопедофил Мотти уже в пути и вот-вот появится. Впрочем, на сей раз Оливия не пыталась преградить дорогу, а широко распахнула дверь и быстро затащила меня в кухню. Прежде, когда мы были женаты, меня пугали эти сигналы «нам надо поговорить», но в нынешних условиях я им только порадовался. Гораздо лучше, чем привычное и бесцветное «мне не о чем с тобой говорить».
— Холли готова? — спросил я.
— Она в ванной. У Сары в студии хип-хопа проводили День открытых дверей; Холли только что вернулась, потная насквозь. Будет готова через несколько минут.
— Как она?
Оливия вздохнула и легко коснулась рукой безукоризненной прически.
— С виду все нормально. Ночью ей приснился кошмар, и она очень тихая, но не похоже… Не знаю. Хип-хоп ей понравился.
— Она ест? — спросил я. Когда я съехал, Холли на какое-то время объявила голодовку.
— Ест. Впрочем, ей уже не пять лет; чувства у нее не нараспашку. Впрочем, это не значит, что их нет. Попробуй с ней поговорить, а? Вдруг ты лучше поймешь, как она справляется.
— Значит, она все держит в себе… — с затаенной злобой произнес я. — Интересно, откуда она этого набралась?
Оливия едва заметно поджала губы.
— Я совершила ошибку. Серьезную. Я признала это, попросила прощения и стараюсь ее исправить. Поверь, мне очень плохо оттого, что я причинила Холли боль.
Я подтащил барный стул и тяжело плюхнулся на него — сейчас вовсе не для того, чтобы злить Оливию, просто был так разбит, что хоть две минутки посидеть в комнате, где пахнет тостами и клубничным вареньем, было большим облегчением.
— Люди причиняют боль друг другу, так уж сложилось. Ты хотела сделать что-то хорошее. Гордись этим.
Плечи Лив напряженно застыли.
—
— Обязательно, Лив. Родители, возлюбленные, братья, сестры, можешь сама продолжить. Чем ближе человек, тем больнее бьет.
— Да, конечно. Но нельзя представлять дело так, будто это непреложный закон природы… Это отговорка, Фрэнк, и ты сам это понимаешь.
— Позволь предложить тебе добрую порцию освежающей реальности. Большинство людей с радостью свернут друг другу шею. А тех немногих, кто трогательно пытается этого избежать, мир прижмет как следует — и все равно заставит.
— Иногда мне очень жаль, — холодно сказала Оливия, — что ты сам себя не видишь со стороны. Ты рассуждаешь как подросток, который наслушался Моррисси и погряз в жалости к себе, любимому.
Оливия пошла к выходу, а мне больше всего на свете хотелось, чтобы она осталась в теплой кухне и продолжила перепалку со мной.
— Я рассуждаю так, потому что знаю по опыту, — возразил я. — Может быть, где-то есть люди, которые никогда не делали ближнему ничего вреднее чашки горячего какао с зефиром, но я лично таких не встречал. Если ты встречала, обязательно просвети меня. Я с удовольствием послушаю. Приведи хоть один пример отношений, которые никому не причинили боли.
Я не могу заставить Оливию делать все, что захочу, но умею втянуть ее в спор. Лив отпустила ручку двери, прислонилась спиной к стене и скрестила руки на груди.
— Прекрасно, — сказала она. — Эта девушка, Рози, когда-нибудь причиняла тебе боль? Не убийца, а она сама?
К сожалению, вторая сторона наших с Лив отношений — то, что я, как правило, откусываю больше, чем могу прожевать.
— Пожалуй, мне на этой неделе уже хватит разговоров о Рози Дейли, если ты не возражаешь.
— Она не бросала тебя, Фрэнк. Не бросала. Рано или поздно тебе придется это признать.
— Дай угадаю: об этом тебе сообщила Джеки. Вот балаболка, язык без костей!
— Я и без Джеки прекрасно понимаю, что какая-то женщина обидела тебя, вернее, что ты так считаешь. Я знала это с самой первой нашей встречи.
— Лив, как ни прискорбно, но твои навыки телепатии сегодня не на высоте. Удачи в следующий раз.
— И телепатия мне ни к чему. Спроси любую, с которой у тебя были отношения: гарантирую, она знала, что она на втором месте, на замену, пока не вернется та, которую ты в самом деле хочешь.
Внезапно Оливия замолкла. Ее глаза смотрели испуганно, почти затравленно, как будто она только что поняла, на какую глубину заплыла.
— Давай, скинь камень с души, — подбодрил я. — Раз начала, то договаривай.
Лив, подумав мгновение, едва заметно пожала плечами.
— Как скажешь. Это была еще одна причина, почему я попросила тебя уехать.
Я громко рассмеялся.
— Ага. Понятно. Ладно, пусть так. Значит, все эти бесконечные схватки насчет моей работы и отлучек — это что, обходной маневр? Просто чтобы я мучился догадками?