Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
Холли запихнула Клару в сумку и рассеянно гладила пальцем потертый плюшевый нос лошадки.
— Если бы я сделала что-нибудь плохое, ты бы соврал полиции, чтобы мне не попало?
— Да, соврал бы. И полиции, и папе римскому, и президенту земного шара — ради тебя врал бы до посинения. Это неправильно, но я все равно бы так поступил.
Холли протиснулась между сиденьями, обхватила руками меня за шею и прижалась щекой к моей щеке. Я до смерти перепугался и обнял ее так крепко, что чувствовал, как колотится ее сердце — быстро, легко,
Наконец Холли с тяжелым вздохом разжала руки, вылезла из машины и забросила на спину портфель.
— Если я должна говорить с этим твоим Стивеном, то можно в среду? Я хочу пойти к Эмили поиграть.
— Разумеется, милая. В любой день, какой тебе подойдет. А теперь иди. Я скоро; мне только нужно позвонить.
Холли кивнула. Подходя к дому, она тряхнула головой и собралась, расправив устало поникшие плечи. Когда Лив открыла дверь и распахнула объятия, узкая спина Холли снова стала прямой и крепкой как сталь.
Я закурил и первой затяжкой уничтожил полсигареты. Немного успокоившись, я позвонил Стивену.
Связь была дерьмовая — видимо, он находился в клетушках убойного отдела, в недрах Дублинского замка.
— Это я. Как дела? — поинтересовался я.
— Неплохо. Как вы и говорили, он все отрицает — если вообще снисходит до ответа; а так больше молчит, только спрашивает, какова на вкус ваша задница.
— Очаровашка. Это семейное. Не позволяй ему тебя достать.
— Господи, да мне-то что! — рассмеялся Стивен. — Пусть говорит что хочет; я-то вечером домой пойду… И вот еще: у вас есть что-нибудь, чтобы сделать его поразговорчивей? — В голосе Стивена звенела уверенность и радостное возбуждение. Из вежливости малыш пытался говорить спокойно, но в глубине души был доволен донельзя.
Я рассказал ему, что у меня есть и как я это нарыл, со всеми тошнотворными вонючими подробностями: информация — это оружие, и Стивену не нужны пробелы в его арсенале.
— Он обожает наших сестер, особенно Кармелу, и мою дочь Холли. Меня он ненавидит всей душой, он ненавидел Кевина, хотя не признает этого, и ненавидит собственную жизнь. Тем, кто доволен своей жизнью, он ужасно завидует — наверняка и тебе тоже. И, как ты сам уже убедился, у него есть выдержка.
— Ясно, — отрешенно сказал Стивен; его мозги вовсю работали. — Ага, ладно. Это можно использовать.
Малыш превращался в мужчину моей мечты.
— Разумеется. Кстати, до сегодняшнего вечера он полагал, что почти вырвался: собирался купить магазин велосипедов, папу сплавить в дом престарелых, переехать и зажить достойной жизнью. Несколько часов назад он считал себя властелином своей судьбы.
Стивен молчал, и я даже испугался — не решил ли он, что я жду от него сочувствия.
— Ну, если я с этим его не разговорю, то я вообще не заслуживаю, чтобы он говорил.
— Вот и я так подумал. Давай, малыш. Держи меня в курсе.
—
Я опустил окно, закурил новую сигарету и огляделся. На дверях красовались рождественские венки, в саду торчал чуть покосившийся плакатик «Санта, заходи к нам, пожалуйста!», в холодном ночном воздухе ощущалось дыхание зимы. Я выбросил окурок, пошел к двери Оливии и позвонил.
Лив вышла в тапочках, уже умытая перед сном.
— Я предупредил Холли, что приду и пожелаю спокойной ночи.
— Холли спит, Фрэнк. Она давным-давно в постели.
— А! Ладно. — Я потряс головой, прочищая мозги. — Сколько же я в машине просидел?
— Долго — странно, что миссис Фитцбург не вызвала полицию. Ей повсюду мерещатся преследователи.
Впрочем, Оливия улыбалась; и оттого, что она не сердилась на мое присутствие, мне почему-то стало тепло.
— Эта тетка всегда была не в себе. Помнишь, когда мы… — Я заметил отстраненность в глазах Лив и быстренько заткнулся. — Слушай, можно, я зайду на пару минут? Только кофе глотну, голову прочистить, прежде чем домой ехать. Расскажешь мне, как дела у Холли. Я обещаю не злоупотреблять…
Наверное, мой вид ясно говорил, каково мне. Помедлив мгновение, Оливия кивнула и распахнула дверь.
Она отвела меня в уютную, теплую оранжерею — в углах оконного переплета копилась изморозь, но отопление работало — и ушла в кухню готовить кофе. Свет был приглушенный; я снял окровавленную бейсболку Шая и запихнул в карман.
Лив принесла на подносе кофе, большие чашки и даже сливки.
— Похоже, тебе здорово досталось в выходные, — заметила она, усаживаясь в кресло.
— Семья, — не удержался я. — А как ты? Как Мотти?
Какое-то время Оливия помешивала кофе и обдумывала ответ.
— Я сказала ему, что вряд ли нам стоит встречаться.
Сквозь темные слои, укутавшие душу, ко мне внезапно пробился крохотный проблеск счастья.
— А что случилось?
Оливия элегантно пожала плечами:
— По-моему, мы не подходим друг другу.
— Мотти с этим согласен?
— Согласился бы — еще через пару свиданий. Я просто немного ускорила.
— Как всегда, — добавил я без раздражения, и Лив едва заметно улыбнулась своей чашке. — Жаль, что не получилось.
— Ну да. Кто-то теряет… А ты? С кем-нибудь встречаешься?
— В последнее время нет. Ничего особенного.
Разрыв Оливии с Дермотом — лучшее, что преподнесла мне жизнь за долгое время, маленький, неизящный подарок; и на том спасибо. Я понимал, что не стоит дразнить удачу, чтобы не потерять все, однако остановиться не мог.
— Может, как-нибудь, если будешь свободна и найдется нянечка, сходим поужинать? Не уверен, что потяну «Котери», но постараюсь найти что-нибудь получше «Бургер Кинга».