Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
Ее палец скользнул по фотографии, задержался на плече Пэта, волосах Дженни, остановился на майке Конора.
— Я хожу к Джо-Джо, — печально усмехнувшись, сказала она.
На секунду мы с Ричи затаили дыхание.
— «Джо-Джо» — название киоска, да? — беззаботно спросил Ричи.
— Да. В то лето он раздавал эти значки, на которых было изображение рожка с мороженым и надпись: «Я хожу к Джо-Джо», — чтобы вы могли продемонстрировать свою поддержку. Их носила половина Монкстауна, даже старушки. Однажды мы увидели священника с таким значком. — Палец сдвинулся со светлого пятна на майке. Оно было крошечным и размытым, так что мы не обратили на него
Я порылся в картонной коробке, вынул маленький пакет с ржавым значком, найденным в ящике Дженни, и толкнул его по столу.
— Это один из тех значков?
— О Боже, — тихо сказала Фиона. Она наклонила значок к свету, пытаясь разглядеть рисунок под слоем ржавчины и порошка для обнаружения отпечатков. — Да. Это значок Пэта или Дженни?
— Мы не знаем. Кто из них, по-вашему, мог его сохранить?
— Точно не скажу. Если честно, то никто. Дженни не любит хлам, а Пэт не настолько сентиментален. Он — человек действия — например покупает мороженое, — но ради воспоминаний он бы значок не оставил. Но, возможно, значок попал в кучу других вещей и Пэт про него забыл… Где вы его нашли?
— В доме. — Я протянул руку за пакетом, но пальцы Фионы сжали значок сквозь толстый пластик.
— Зачем… Зачем он вам? Он как-то связан…
— Расследование только началось, и на данном этапе мы должны предполагать, что каждая улика может иметь отношение к делу.
— А что, ваша кампания сработала? — спросил Ричи, пока Фиона не задала новый вопрос. — Спасли вы «Джо-Джо»?
Фиона покачала головой.
— О нет. Землевладелец жил где-то в Хоуте, так что даже если бы весь Монкстаун тыкал булавками в его куклы — ему было плевать. И Джо-Джо не смог бы уплатить аренду, даже если бы мы обжирались мороженым, пока не заработали инфаркт. Думаю, мы с самого начала знали, что он потерпит поражение, но просто хотели… — Она покрутила пакет в руках. — В то лето Пэт, Дженни и Конор поступили в колледж, и в глубине души мы понимали, что с их отъездом все изменится. Кажется, Пэт и Конор затеяли все это, чтобы лето стало особенным, — они хотели, чтобы нам было что вспомнить через много лет. Чтобы мы спрашивали друг у друга: «А помнишь?..»
Больше она никогда так не скажет про то лето.
— Тот значок «Джо-Джо» все еще у вас?
— Не знаю. Может, где-нибудь валяется. В коробках на чердаке у мамы полно разного добра — я ненавижу выбрасывать вещи, — но я уже много лет его не видела. — Она разгладила пластик, затем отдала мне пакет. — Если он не понадобится Дженни, можно, я возьму его?
— Уверен, мы что-нибудь придумаем.
— Спасибо. Мне бы очень этого хотелось. — Вздохнув, Фиона покинула укромный уголок где-то в глубине своей памяти, где много теплого солнечного света и смеха, а затем посмотрела на часы. — Мне пора. Это… это все?
Во взгляде Ричи я прочитал немой вопрос.
Нам еще придется беседовать с Фионой, и поэтому нужно, чтобы Ричи играл роль хорошего парня, того, с кем спокойно, того, кто не сыплет соль на раны.
— Мисс Рафферти, — тихо сказал я, наклоняясь к ней через стол, — я должен кое-что вам сообщить.
Она застыла. Во взгляде читался ужас: «О Боже, только не это».
— Человек, которого мы арестовали, Конор Бреннан.
Фиона уставилась на меня, на мгновение утратив дар речи.
— Нет, — наконец сказалась она, задыхаясь. — Постойте! Конор? Почему?..
— За нападение на вашу сестру и за убийство ее мужа и детей.
Фиона вскинула руки, и на секунду мне показалось, что она собирается заткнуть уши, однако она вновь оперлась на стол. Ее слова, плоские и твердые, падали будто кирпичи на каменную плиту:
— Нет. Конор этого не делал.
В нем она была уверена, так же как раньше — в Пэте. Ей нужно в них верить, иначе ее прошлое и настоящее превратятся в страшную кровоточащую рану. Все яркие воспоминания — мороженое, шутки «для своих», веселая компания, сидящая на стене, первый глоток пива, первый поцелуй — все это будет сметено ядерным взрывом, отравлено радиацией.
— Он во всем признался.
— Мне плевать. Вы… Какого хрена? Почему вы мне не сказали? Почему болтали со мной? Надеялись услышать то, что сможет ему повредить? Это мерзко. Если Конор действительно признал свою вину, то лишь потому, что вы задурили ему голову — так же как и мне. Онэтого не делал. Это бред.
Хорошие девочки из среднего классатак со следователями не разговаривают, однако Фиона была настолько разъярена, что забыла об осторожности. Она сидела передо мной, сжав кулаки; ее побелевшее лицо напоминало хрупкую ракушку, брошенную на песке. Мне захотелось что-нибудь сделать — что угодно, и чем глупее, тем лучше: взять свои слова назад, вытолкать ее за дверь, развернуть стул Фионы к стене, чтобы не видеть ее глаз.
— Дело не только в признании, — ответил я. — У нас есть улики. Мне жаль.
— Какие улики?
— Боюсь, что в данную тему мы углубляться не можем. Но это не мелкие совпадения, которые легко объяснить, а весомые, неоспоримые, инкриминирующие улики. Доказательства.
Лицо Фионы стало каменным — я чувствовал, как напряженно она думает.
— Ясно, — сказала она минуту спустя и, оттолкнув кружку, встала. — Я должна вернуться к Дженни.
— Пока мистеру Бреннану не предъявлены обвинения, мы не будем сообщать его имя прессе, и мы бы предпочли, чтобы вы тоже никому об этом не говорили. В том числе сестре.
— Я и не собиралась. — Фиона сняла пальто со спинки стула и надела. — Как мне отсюда выбраться?
Я открыл для нее дверь.
— Мы будем на связи, — сказал я, но Фиона, не глядя на меня, пошла по коридору, пряча подбородок под воротником, словно уже защищалась от холода.
14
Комната опустела; остался только парнишка, сидевший на «горячей линии», и еще пара «летунов» — увидев меня, они принялись энергично шелестеть бумагами.
— Не думаю, что она как-то связана с этим делом, — сказал Ричи, когда мы вернулись к нашим столам.
Он уже настроился отстаивать свою позицию.
— Да уж, успокоил ты меня, — улыбнулся я. — По крайней мере в данном вопросе мы сходимся. — Ричи не ответил на улыбку. — Расслабься, я тоже ее ни в чем не подозреваю. Да, Фиона завидовала сестре, но если бы хотела выместить на ней свою злость, то сделала бы это раньше, когда у Дженни все было идеально. Не сейчас, когда жизнь Дженни разрушена и Фиона с полным правом может сказать: «Я же говорила». Думаю, ее стоит вычеркнуть из списка — разве что обнаружится, что она каждый день звонила Конору или влезла в долги.