Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
— Ладно, — сказала я. — Вы говорите, что она никогда не причинила бы никому вреда. Но этот план неизбежно испортил бы жизнь жене Джо и его детям. Еще как испортил бы.
Люси снова повертела сигаретную пачку в руках.
— Да, знаю. И я ей говорила. Ровно такими же словами. Думала, они ее остановят.
— И почему не остановили?
— Я вовсе не хочу изобразить Аш святой, потому что она… умерла. Она действительно такой была. — Пачка закрутилась быстрее. Видно было, что слова даются Люси мучительно. — Да, она была одержима этой идеей, и все-таки я не верила, что она решится.
Зато я понимала. Люси права. Ашлин мастерски затягивала людей в свои придуманные истории, она творила неумолимый поток, затягивавший их все глубже и глубже, тащивший к развязке, которая туманно маячила у нее в мозгу, воображаемым маяком помаргивала с далекого берега. Она так навострилась в этом, что в конце концов попалась сама. А к тому моменту, когда Люси заговорила о жене и детях Маккэнна, было слишком поздно. Ашлин уже не могла вырваться. Созданный ею поток оказался сильнее ее. Он набирал силу, глубину, пока не подхватил и не понес к тем берегам, которых она и представить не могла.
— Она вытерла заплаканное лицо о платье. О свое розовое платье, которое купила специально к этому важному дню, чтобы выглядеть очаровательно, соблазнительно и беззащитно, чтобы окончательно сразить Джо. Спустила на него двести евро, а теперь вытирала его подолом лицо, будто тряпкой. И платье, конечно, перепачкалось в косметике, туши, помаде, пудре, слезах, соплях. Аш с удивлением посмотрела на этот ужас и словно пришла в себя. Вскочила, раскричалась: "Господи, кошмар! Нужно сегодня же отдать в чистку. Джо оно очень нравится, мне без него не обойтись". Схватила салфетку и давай оттирать. Будто просто облилась чаем или еще чем. От слез и ярости и следа не осталось. Словно ничего и не было.
— А что дальше?
— Ну, я еще какое-то время уговаривала хотя бы выждать несколько дней. Надеялась, что когда потрясение слегка схлынет, Аш поймет, насколько чудовищен ее план. Да что там уговаривала, я умоляла.
Люси почти кричала. Она отбросила истерзанную сигаретную пачку, взяла себя в руки и заговорила потише:
— Но Аш меня даже не слышала. Кое-как оттерла с платья самые заметные пятна и вызвала такси. Затем встала и обняла меня, крепко-крепко. А потом шепнула прямо в ухо: "Когда я брошу его, то скажу, что это ради его же пользы". И ушла.
— И выжидать несколько дней не стала, — сказала я.
— Да, на той же неделе она с ним переспала. Я не знаю, как ей удалось заманить его в постель. Она рассказывала, что было совсем не сложно. Что она провернула все так, что он считал, будто инициатива исходит от него и это он затащил ее в койку, а не она его. Она же разыграла печаль. Беспомощные слезы, страх, что теперь он не захочет видеть ее, ведь он верен семье. Ему даже пришлось убеждать, что никакой ее вины тут нет и что он никогда ее не бросит, что брак его и так разваливается. Словом, все прошло просто идеально.
Ну насчет идеальности можно поспорить — принимая во внимание итог.
— И? Как развивались их отношения после этого?
Люси открыла пачку и вытащила сигарету, взглядом попросив у меня разрешения. Разговор давался ей все труднее.
— Для начала они перестали кататься в горы, и это было бы хорошей новостью, если бы он не заявлялся теперь домой к Аш. А это было совсем уж не хорошей новостью.
Люси бросила зажигалку на стол, глубоко затянулась.
— Как часто они виделись?
— Как и прежде. Раз в неделю. Иногда два, а то и три. У них не было определенного распорядка. Джо говорил, что ему приходится действовать по ситуации, чтобы жена ни о чем не догадалась.
— То есть жениться на Аш он не собирался, — подытожила я.
— Тогда еще нет, — мрачно ответила Люси. — Но Ашлин подводила его к этому решению. Он завел привычку покупать ей подарки. Небольшие. Китайского болванчика — кота с клетчатым бантиком, ведь на кухне у нее все в клеточку. Словом, мелочи. Жена, как я понимаю, отслеживала каждый евро и сразу заметила бы серьезные траты. Но он повторял, до чего ему хочется купить ей бриллиантовое колье и свозить в Париж, потому что она сказала, что любит путешествовать. И Аш уверяла, что это была вовсе не пустая болтовня, он говорил серьезно. А она поощряла такие разговоры, чирикала, что с детства мечтала о бриллиантовом колье, показывала фото всяких сраных парижских заведений, куда они могли бы сходить.
Я вспомнила телефонные разговоры Маккэнна с женой, ее злой голос, рвавшийся из трубки, как парни, лыбясь, изображали порку, а Маккэнн вжимал голову в плечи. Ну да, девушка, ловившая каждое его слово, ласковая и нежная, еще какой была отдушиной. А этот жуткий котик, красующийся на самом почетном месте в вылизанной кухне Ашлин…
— И вот в конце октября, три месяца спустя после того, как они встретились, Джо сказал Ашлин, что любит ее.
Мудак гребаный.
— Думаю, Ашлин порадовалась.
— Она была на седьмом небе. Примчалась ко мне с бутылкой шампанского, чтобы отпраздновать. Я-то совсем не обрадовалась, но портить ей праздник не стала, потому что… — Люси откинулась на диване и смотрела, как дым кружит вокруг сигареты. — Потому что я скучала по ней. Мы виделись теперь гораздо реже. Ашлин больше не строила планов — вдруг Джо объявится. Мы даже поговорить толком не могли. Мы, конечно, перезванивались, обменивались сообщениями, но все как-то рвано, глупо… Болтали о всякой чепухе.
Она пристально следила за изгибами струек дыма, медленно растворявшихся в стылом воздухе, — только бы не смотреть на меня.
— Мы отдалялись, постепенно, но отдалялись, и я ничего не могла с этим поделать, поскольку понимала, что эта история закончится еще не скоро. Аш могла говорить только о Джо, а меня воротило от подробностей. А кое-что пугало.
— Что, например?
— Например… У нее до сих пор не было номера телефона Джо, понимаете? Он ее любит, он желает распивать с ней вино на Монмартре, но свой номер так и не дал. Сам он ей позвонил лишь однажды — на следующий день после того, как мы познакомились, да и то со скрытого номера. А после оставлял записки в ее почтовом ящике. И всегда — вы только представьте — при встрече первым делом просил вернуть ему записку, чтобы он мог ее уничтожить.