Дублинский волонтер
Шрифт:
Марти даже взвизгнул, как представил себе эту картину. Но какая-то другая, неясная фигура уже тащилась за ним, скулила, дергала за рукав. Лицо - одни кости, шея тощая. "Хорошо им болтать, - говорит.
– Вот молодцы так молодцы! А у меня картошка сгнила в земле, и мой младшенький умер, его травой рвало".
Полицейский инспектор ему сказал: "Видишь моих людей, Марти? Только попробуйте туда сунуться - ног не унесете".
Бедная Эрин, Ирландия, смех твой и слезы в глазах.
Когда-нибудь прохладным
Кружка выпала из его рук и разлетелась вдребезги. Мик и бармен вздрогнули.
– Побойся бога, Марти!
– вскочил бармен.
– Что это ты тут вытворяешь?
Марти широко раскинул руки.
– Смирна-а!
– рявкнул он.
– Пошел ты со своим "смирно"! Мне эта чертова кружка обошлась в шесть пенсов.
Лицо у Марти злобно перекосилось, он прищурился.
– Вперед!
– приказал он, потом рявкнул: - Бегом, марш!
– Да оставь ты его в покое, - сказал трамбовщик.
– С тем же успехом можешь биться лбом о стенку.
– Он сейчас под завязочку, - мрачно подтвердил Мик.
– Колотить кружки - такого за ним не водилось. Что ж это будет, если после пары глотков каждый за здорово живешь начнет бить мне посуду. Хорошенькое дело!
– Что с него возьмешь, Джо, - мирно сказал трамбовщик.
– Non compass mensit {Не в своем уме (лат.).}, - объяснил Мик.
А Марти, презрев суету, приосанился и заказал еще кружку.
– Нет, вы только поглядите, - горько жаловался бармен.
– Хватает же нахальства.
– Да налей ты ему, - сказали все трое.
– Он уже опамятовался.
Марти получил пиво. Теперь он разговаривал сам с собой. Они слышали, как он спорил, ругался. Потом сунул гранаты обратно в подсумок и вышел, печатая шаг.
_Трам-та-та-там, трам-та-та-там_ - шагает Марти, дублинский волонтер. "В груди моей гордость, а в брюхе пиво". На город опустилась мягкая ночь, улицы затихли, темные дома вытянулись как рослые часовые. У главных ворот Стивене Грин стоят и курят таксисты - ждут, когда закроются театры. Воздух чуть пахнет цветами. Марти замер на углу. Смотрит, щурится. Потом машет руками. Снова замирает. И вдруг, злобно выругавшись, вприпрыжку бросается бежать. Время от времени он выкидывает вперед руку. Вокруг шум боя. Снова перед ним этот парень с винтовкой. Лицо - серое от пыли, в подтеках пота, но оскаленные зубы блестят. Марти запевает "Типперэри", кидает гранату, бежит, останавливается. Но винтовка по-прежнему маячит перед ним. А когда зловещий немигающий глазок дула нацеливается прямо ему
Как отвратительно, что человек дошел до такого состояния, рассуждает народ. И еще неизвестно, кто тут больше виноват, он сам или хозяин бара. Когда подошел трамбовщик с Миком и другим парнем, вокруг уже собралась кучка людей. Трамбовщик - слегка под мухой - встал на колени и приподнял Марти.
– Марти, друг, - говорит он. Марти пошевелился.
– Ну вот. К черту смерть, Марти! Старые солдаты вроде нас не умирают, мы просто тихо уходим.
– Смирно, - бормочет Марти.
– Так-то оно лучше, Марти. Так и действуй, друг, по-солдатски. И ради бога, - говорит трамбовщик уже Мику, - возьми его с другой стороны, да пошевеливайся, а то стоишь как истукан.
Когда Марти поднимают, из его кармана высыпается мелочь, и пока Мик с парнем подбирают ее, трамбовщик кепкой обтирает с его лица кровь. Затем осторожно смахивает с губ клочья пены.
– Ну что, всю мелочь подобрали?
– спрашивает трамбовщик.
Мик беспомощно шарит взглядом по земле, говорит, что больше ничего не видно. Они уводят Марти домой. А на том месте, где он лежал, остается немного крови да у железной загородки из кучки пыли подмигивает серебряный шиллинг. Лежит и ждет, пока его не заметит прохожий с более острым зрением, чем у Мика. Потом они тяжело тащат Марти наверх по широкой лестнице, спотыкаются, и их ботинки гулко ухают на каждой ступеньке. Миссис Уайт, сестра, - в слезы.
– Бедный Марти, - говорит она при виде брата.
– На кого он стал похож! Бедный Марти, что они с тобой сделали?
– И она берет зеленый эмалированный таз, обмывает ему лицо и вместе с мужем укладывает его в постель. Потом она вспот минает, что в камине стоит чайник, - отчего бы им не выпить по чашечке?
– Вы хороший сосед, благослови вас господь, - говорит она трамбовщику.
И они сидят, пьют чай и уверяют ее, что к утру все на нем заживет, как на собаке. Но она все причитает:
– Что мне делать? Что делать? Не могу же я всю жизнь с ним мучиться? И снова, глядя на мужа: - А может, в больницу отдать? Или это не по-людски будет?
Так они сидят, разговаривают допоздна.
А Марти лежит в маленькой комнате. Окна распахнуты, с улицы доносятся ночные шумы, ветер колышет занавески. Птичье лицо Марти нервно дергается, губы беспрестанно шевелятся. Рука то и дело тянется к подсумку. Когда святой Патрик отбивает полночь, комнату наполняет звон. Потом звуки замирают. Снова все тихо, мирно, и лишь бормотанье в соседней комнате нарушает тишину. Марти спит. И тут колокола святого Патрика стершимися от старости языками начинают тихо вызванивать свою мелодию.