Дух старины

Бо Ли

35

Уродина нахмурила брови, подражая [красавице], [207] А соседи переполошились, разбежались по домам. Шоулинец утратил способность ходить, А в Ханьдань потешались над ним. [208] Вот песенка «Фэйжаньцзы», [209] Нет в ней подлинной сути, словно мошку намалевал ребенок. [210] А чтобы из колючек терновника соорудить макаку, [211] Три года растрачивали духовную энергию. Успешно, но бесполезно, Роскошно, но только для самого себя. «Великие Оды» [212] размышляли о Вэнь-ване, [213] Но воспевающий глас давно канул в пучину. Вот бы обрести мастерство инца, [214] Орудовать [топором], как тот плотник. 750 г.

207

Сюжет из Чжуан-цзы о некрасивой девице, которая, увидев опечаленную красавицу Сиши (эпоха «Вёсен и осеней»), тоже состроила гримасу, но такую ужасную, что соседи закрылись в домах.

208

Сюжет из Чжуан-цзы о юноше из города Шоулин в царстве Янь, который решил научиться у жителей Ханьданя (столица царства Чжао) красиво ходить, но, еще не овладев этим мастерством, уже забыл, как ходил прежде, и начал ползать.

209

Одни комментаторы предполагают, что это название древней песни, другие просто раскрывают слово значением составляющих его иероглифов как характеристику внешне изысканного, но лишенного истинного мастерства произведения.

210

Малевать мошку — образ слабого умения, малого мастерства, идущий от древнего философа Ян Сюна, который писал, что малевать (или «вырезать» —

могут быть разные переводы этого глагола) мошек — занятие для детей, а не для взрослых. Если вспомнить, что слово «мошка» в древнем языке иногда подменяло другое слово, обозначающее змею, и связать это с классическим выражением «пририсовывать ноги змее» (делать лишнее, не соответствующее природе), то это выражение легко соединяется с предыдущей характеристикой «приукрашенной» песенки.

211

Сюжет из Хань Фэй-цзы об одном ловкаче из царства Вэй, который предложил властителю царства Янь соорудить обезьяну из колючек терновника; в притче ловкач потратил на это три месяца, Ли Бо дал более впечатляющий срок бесполезной растраты высокой энергии духа — три года.

212

«Великие Оды» — раздел древнего литературного памятника «Канон поэзии», стиль которого считался классическим, но, сетует Ли Бо, давно утрачен, следующая строка начинается со слов сун шэн, которые можно воспринимать либо как характеристику («воспевающий глас») упомянутых в предыдущей строке «Великих Од», либо как «глас Гимнов» (т. е. следующего раздела «Канона поэзии»).

213

Легендарный основатель династии Чжоу (XI в. до н. э.), с воспевания этого правителя, одной из канонических фигур конфуцианского пантеона, начинается раздел «Великие Оды».

214

Сюжет из притчи Чжуан-цзы о мастеровитом плотнике из Ин, столицы царства Чу периода Чуньцю («Вёсны и осени», 770–476 гг. до н. э.), обладавшем таким мастерством, что топором, который, как сказано в притче, «летал, как ветер», очистил нос от глины.

36

«Обнимающий яшму» [215] появился в царстве Чу, Увидев, засомневались. Такое часто бывало с древних времен. Сокровище в конце концов отвергли, Напрасно он трижды подносил его государям. Прямое дерево [216] боится, что его срубят прежде других, Душистая орхидея [217] печалится, что ее сожгут первой. У того, что переполняется, Небо отнимает, Глубокую бездну Дао выравнивает. [218] В Восточном море [219] поплыть бы по лазурным водам, Над Западной заставой [220] взлететь бы пурпурным облаком, [Как] Лу Лянь и Придворный Летописец. [221] Я буду учиться их высоконравственному духу. 753 г.

215

«Обнимающий яшму» — сюжет из Хань Фэй-цзы о некоем Бянь Хэ из царства Чу, который последовательно подносил двум царям найденную им яшму, но она отвергалась их советниками как якобы ненастоящая; его всякий раз обвиняли в обмане и подвергали наказанию (отрубали сначала левую, затем правую ступни), после чего он удалился к подножию горы, где три дня рыдал, а когда иссякли слезы, из глаз полилась кровь; на вопрос третьего царя он ответил: «Плачу не от наказания, а от недоверия», — и царь, поверив ему, принял дар; в этом тройном подношении комментаторы усматривают намек на три приезда Ли Бо (человека южных окраин) в Чанъань как на три попытки поднести свой талант государю, однако если в притче третье подношение увенчалось успехом, то в стихотворении Ли Бо стоит горькое «напрасно трижды подносил…»; это стихотворение начинается со слов бао юй (букв. «держать в руках яшму» или «обнимать яшму»), перекликающихся с выражением из «Дао дэ цзина» (§ 70), которое интерпретируется таким образом: «У совершенномудрого человека сверху рубище, внутри яшма» (пер. А. Е. Лукьянова), т. е. как характеристика человека высоких достоинств, и это может восприниматься как намек поэта на самого себя.

216

Прямое дерево — «Прежде прочих срубают прямое дерево, прежде прочих иссякает вкусный колодец» («Чжуан-цзы», гл. «Дерево на горе», пер. Л. Д. Позднеевой).

217

Душистая орхидея — имеется в виду особый ее вид — бледная орхидея, обладающая насыщенным ароматом, в древности ее использовали как фимиам.

218

Небо отнимает… Дао выравнивает — в трактате «Дао дэ цзин», § 77, сказано: «Дао неба сокращает излишек и восполняет недостаток» (пер. А. Е. Лукьянова); именно это «Небесное Дао» и имеется тут в виду, подчеркивая большую его справедливость по сравнению с земным.

219

Восточное море — там находится мифический остров бессмертных Пэнлай.

220

Западная застава — Ханьгу, открывающая путь в западные пустыни.

221

Лу Лянь (о нем см. примеч. 1 к № 10) и Придворный Летописец (должность, которую занимал Лао-цзы) удалились из мира — один на остров Пэнлай, другой — в пустыню, и в небе появилось благовестное пурпурное облако. Последняя фраза частично повторяет финал другого стихотворения Ли Бо, посвященного поэту Мэн Хаожаню.

37

Некогда вельможа из царства Янь [222] громко рыдал, И на пятую луну пал осенний иней. Простолюдинка воззвала к синему небу, Гром и ураган поразили циские дворцовые палаты. [223] Так тронула [Небо] их искренность, Что оно создало счастье из скорби. А я-то в чем виновен? Отодвинули меня от Златой палаты. [224] Наплывшая туча скрывает Пурпурные врата, [225] И трудно пробиться свету яркого солнца. Кучи песка хоронят чистую жемчужину, Сорные травы заглушают одинокое благоухание. С древности не смолкают подобные вздохи, Но слезы напрасно струятся по одежде. 747 г.

222

Сюжет из философского трактата Ван Чуна «Лунь хэн» о невинно осужденном Цзоу Яне, вельможе из царства Янь, который воззвал к Небу о справедливости, и на пятую луну (лето) нежданно на землю пал иней как небесный знак невиновности.

223

Аналогичный сюжет о громе и молнии как отклике Неба на мольбы оклеветанной бедной вдовы из царства Ци, воззвавшей к справедливости, содержится в «Хуайнань-цзы».

224

Златая палата — зал в императорском дворце, в котором объявляли результаты экзаменов на занятие чиновных должностей (Ли Бо из-за происков власть имущих был отстранен от экзаменов, этот сюжет раскрыт в китайской новелле XVII в. «Ли Бо, “небожитель”, пьяный пишет письмо, устрашившее государство Бохай» — см. сб.: Удивительные истории нашего времени и древности. М, 1954; Книга о Великой Белизне. М, 2002); метоним императорского дворца в целом.

225

Пурпурные врата — малые внутренние дворцовые ворота, здесь — метоним императорского дворца; сюда же примыкает и образ солнца, традиционный метоним императора.

* * *

Комментаторы улавливают здесь зашифрованные автобиографические реалии: «наплывшая туча»— могущественный евнух Гао Лиши, один из главных недругов Ли Бо, «яркое солнце» — император, в чьем имени Минхуан записан атрибут дневного светила (мин — свет, этот иероглиф состоит из двух конструктивных элементов — «солнце» и «луна»), «кучи песка» — мелкий, низкий люд, корыстно прилепившийся к сюзерену, «жемчужина» — отвергаемый этими ничтожествами высоконравственный «благородный муж» (т. е. сам поэт).

38

Одинокая орхидея выросла в мрачном саду, Сорные травы заглушили ее. Хотя весной сияет солнце, Она вновь загрустит под высокой осенней луной. Рано зашелестят падающие снежинки, [226] И зеленая краса, боюсь, исчезнет. Коль нет дуновения свежего ветерка [227] — Для кого источается благоухание? 730 г.

226

Падающие снежинки — в тексте букв. «летящий иней», однако иней нам привычнее видеть лежащим на поверхности, а летающими воспринимать снежинки.

227

Свежий ветерок — словосочетание цин фэн помимо указанного имеет еще и значение «чистые нравы», что, несомненно, присутствует в контексте (ср. то же словосочетание в № 12).

39

Поднимаюсь высоко, гляжу на все четыре моря окрест, [228] Сколь бескрайни небо и земля! Но осенью тьму предметов покрывает иней И холодный ветер проносится по большой пустыне. Цветенье — что вода, утекающая на восток, Все десять тысяч вещей мира — что убегающие волны. Прячется последний луч белого солнца, Плывущая туча не задерживается на одном месте. На платане гнездятся ласточки и воробьи, В колючих кустах селятся Фениксы юани и луани. [229] Так что я возвращусь к себе [230] [в горы], Отбивая такт ударами по мечу, [231] спою о том, как трудны дороги [232] по миру. 743 г., поздняя осень

228

Четыре моря — формула панорамного обзора — окрест, во все стороны.

229

Две строки олицетворяют образ испорченного мира, сошедшего с праведного Пути, тогда как в мире, следующем законам Дао, все иначе: на благородном платане гнездятся благородные Фениксы (здесь указаны их подвиды — юань и луань), а колючие

кусты — для мелких птах (см. также № 54).

230

Возвращусь к себе — традиционный оборот, связываемый обычно с поэтом Тао Юаньмином, который бросил чиновничью службу и обрел волю в полях и лесах, а свои чувства выразил в поэме «Домой, к себе».

231

Отбивая такт ударами по мечу (букв. «песня меча») — сюжет из хроник Воюющих царств о Фэн Сюане, который за неимением музыкального инструмента аккомпанировал себе ударами по лезвию меча и пел о своей бедности, надеясь на милосердие сюзерена; в дальнейшем это выражение стало употребляться для характеристики человека, попавшего в трудное положение, но не теряющего надежды, в некоторых изданиях вместо «спою» стоит «скорблю» (бэй) и вместо «песни меча» — «опираясь на меч».

232

Трудны дороги — в антологии «Юэфу» есть песня, в которой говорится о тяготах жизненного пути и горечи разлуки, в стихотворении с таким же названием самого Ли Бо акцентируются не препятствия, а воля к их преодолению (перевод см. в Книге о Великой Белизне, с. 321).

40

И голодая, Феникс не станет клевать просо, Он питается лишь жемчужными плодами. [233] Может ли он находиться в стае кур, Суетно биться за пропитание? Утром издав глас с древа на вершине Куньлунь, Вечером испив воды на быстрине под горой Дичжу, [234] Он возвращается долгим путем к морю, [235] Одиноко проводя ночь в хладе небесного инея. К счастью, повстречал принца Цзинь, [236] Они завязали дружбу среди голубых облаков. [237] Вспоминаю о Вашем добре, на которое я не смог ответить, И, ощущая расставание, лишь вздохну. 744 г., весна

233

Жемчужные плоды — на священной горе Куньлунь растет мифическое яшмовое древо с яшмовыми и жемчужными плодами.

234

Гора в среднем течении Хуанхэ недалеко от Лунмэня.

235

Путь к морю — образ длительного пути и отшельничества (см. также примеч. 8 к № 29).

236

Принц Цзинь (Ван-цзы Цзинь, Ван-цзы Цяо) — наследник престола в Чжоу, хорошо играл на свирели, подражая голосу Феникса, и даос Фу Цюгун, плененный его игрой, пригласил его на священную гору Сун. Комментаторы полагают, что тут содержится намек на наставника наследника престола поэта Хэ Чжичжана, с которым Ли Бо сблизился в Чанъани.

237

Голубые облака — за прямым значением (небо) встает образ отшельнической отрешенности от мира, тех высших сфер, где обитают бессмертные небожители.

41

Утром наслаждаюсь Морем пурпурной мастики, [238] Вечером набрасываю на себя красную зарю. [239] Протянув руку, срываю ветку дерева Жо [240] И подгоняю светило к закату. Лежа на облаке, [241] достигаю всех восьми сторон света, [242] Моему яшмовому лику [243] уже тысячи лет. [244] Плавно вплываю в Начала Небытия, [245] Склоняюсь в поклоне перед Верховным Владыкой. Он приглашает меня в Высшую Простоту, [246] Жалует яшмовый нектар в нефритовом кубке. [247] Как отведаю — пронесутся десять тысяч лет, И зачем тогда мне возвращаться в отчие края? Буду вечно следовать за нестихающим ветром, Отдавшись дуновению за краем небес. 745 г.

238

Море пурпурной мастики (цзы ни хай) — мифологический топоним, как реально существующее место упоминается в «Записках о десяти континентах» («Ши чжоу цзи»), составленных ученым даосом Дунфан Шо при дворе императора У-ди (II–I вв. до н. э.); определение «пурпурный» (цзы) часто встречается в даосских мистических текстах; в интерпретации этой строки нельзя не учесть, что мастика из красной глины использовалась для запечатывания конвертов с так называемым «письмом пурпурной мастики» — приглашением на аудиенцию к императору, так что «море пурпурной мастики» тут можно воспринять и как метоним государева дворца, куда поэт жаждет быть приглашенным.

239

Набрасываю на себя красную зарю — так одеваются бессмертные небожители; для обозначения цвета здесь использовано слово дань — минерал (сурик), лежащий в основе эликсира бессмертия.

240

Дерево Жо — в мифологии — красноватое дерево с зелеными листьями и пламенеющими цветами, посылающими лучи на землю, растет на западном склоне у самой вершины священной горы Куньлунь, за это дерево скрывается заходящее солнце.

241

Лежать на облаке — обычный для святых-небожителей способ передвижения.

242

Восемь сторон света — к четырем основным сторонам света китайцы добавляли и промежутки между ними.

243

Яшмовый лик — облик святого, достигшего иной формы бытия.

244

Тысячи лет — в одних изданиях стоит выражение цянь сян — букв. «тысяча инеев» в смысле «тысяча лет», в других — цин сян (чистый иней), т. е. характеристика «яшмового лика» — чист, как иней.

245

Начала Небытия (у ни) — то изначальное состояние мира, когда он еще был лишен предметных форм.

246

Высшая Простота (тай су) — философский термин даосизма, означающий первоначало вещества, одни комментаторы полагают, что это также и название горы, на вершине которой находится дворец небесного Верховного Владыки, другие считают, что Владыка пригласил поэта в высшую сферу небожителей.

247

Нектар в нефритовом кубке — имеется в виду волшебный эликсир, ускоряющий течение времени.

42

Пара белых чаек покачивается на волнах, Кричат, летая над лазурной водой. Наверное, привыкли к помору, [248] Им ли быть парой журавлю в облаках! [249] Они тенями ночуют на отмели под луной, Устремляясь за ароматами, резвятся весной на островке. И я [бы хотел быть среди тех, кто] очищает сердце, Погружусь в это, забыв обо всем. 744 г.

248

Комментаторы ассоциируют этот с сюжет с притчей из трактата «Ле-цзы» о вольных чайках, которые не боялись дружелюбного помора, но улетели, как только их задумали отловить для забавы, в этом образе у Ли Бо просматривается намек на отшельничество как природную чистоту. В слове хай жэнь — помор (букв. «человек моря») помимо апелляции к «Ле-цзы» читаются и другие его значения — мифологическое существо, живущее вне мирской суеты, дух воды, нечто, аналогичное привычной нам русалке.

249

Журавль в облаках — в традиционной поэзии обычно это образ высокомудрого книжника, отрешенного от мирской суеты; в данном контексте — скорее образ «человека при должности», т. е. вписанного в социальную иерархию, несвободного, что противопоставляется естественности вольных птиц.

43

Чжоуский царь Му [250] мечтал о восьми окраинах, [251] Ханьский император [252] жаждал иметь десять тысяч колесниц. [253] В распутных наслаждениях не знали предела, Разве можно о них говорить как о героях? [Один] пировал в Западном море с Сиванму, [Другой] в Северный дворец приглашал Шанъюань Остались лишь звуки песен у Яшмовых вод, А Яшмовый кубок [254] — лишь пустые словеса. Былые диковины оплетены лианами, И тысячи поколений их души напрасно страдают. 744 г.

250

Чжоуский царь My (Му-ван) — властитель династии Чжоу, правивший в X в. до н. э. Его небесные и земные путешествия, в том числе пиршество у озера Яшмовых вод с Западной богиней Сиванму, которая спела государю старинные песни, а он подпевал ей, изображены в «Жизнеописании Сына Неба Му», легенда передает даже имена восьмерки коней, впряженных в его колесницу, в трактате «Ле-цзы» в гл. 3 есть сюжет о нем («перестал заботиться о государственных делах, наслаждался своими наложницами и всеми мыслями предался дальним странствиям»).

251

Восемь окраин — отдаленные земли, число «восемь» обозначает все стороны света (см. примеч. 5 к № 41).

252

Имеется в виду император У-ди, который был не меньшим сладострастником, чем Му-ван. О его разгульных пирах с красавицей Сиши Ли Бо написал несколько саркастических стихотворений, здесь же упоминается встреча с властительной феей Шанъюань (или Шанъюань фужэнь — Госпожа Полнолуния), которую в Северный дворец императора привела ее мать богиня Сиванму.

253

Десять тысяч колесниц — это воспринимается как метоним императора (см. также примеч. 2 к № 12); строка в целом но осуждающей тональности перекликается с каноном «Дао дэ цзин», где сказано «Если за несколькими колесницами погонишься, ни одну не догонишь» (§ 39, пер. А. Е. Лукьянова).

254

Яшмовый кубок — мистически настроенный У-ди установил на террасе Просветления духа (шэньмин тай) бронзовую статую святого с кубком из яшмы в руке; собиравшаяся в кубке роса смешивалась с яшмовой крошкой, и это считалось волшебным эликсиром, испив который человек должен был обратиться в бессмертного святого, эликсир бессмертия именовался также «сладкой росой».