Дух Времени
Шрифт:
– Вот что! – Потапов задумался. Няня качала головой.
– Не узнать тебя без бороды, Степан Федорыч…
– Это хорошо, нянечка… Только вы «самой» не проговоритесь, что я тут вещи оставил… К чему её беспокоить?
За обедом Чернов бесцеремонно выспрашивал Потапова. Но тот глядел исподлобья, с угрюмым презрением, как глядит огромный дворовый пес на комнатную собачку.
«Вот нахал-л! – волновался Чернов. – Уди-витель-ный нахал! И хотя бы извинился за свою дерзость.,»
Неожиданный гость
– Неужто Андрей всё ещё актерствует? Не надоело ему? – брезгливо осведомился Потапов, потягивая вино.
Чернов вздернул плечи.
– То есть… как это может надоесть, если это призвание человека? – спросил он напыщенно.
Потапов поглядел на него. И внезапно засмеялся.
Чернов вспыхнул. Оба студента невольно расхохотались. Потапов начинал им нравиться. А посрамлению Чернова они были искренно рады.
– Господ-да!.. Не угодно ли ликеру?.. А вам-м?
– И без вас выпью, коли понадобится, – так и отрезал Потапов. Вышла неловкая пауза.
– Жениться, стало быть, он ещё не собирается? – как-то раздумчиво, ни к кому не обращаясь, промолвил Потапов. – Ну что ж? Пока и на этом спасибо!
Чернов демонстративно молчал.
После обеда все разошлись, выпив все вино и оставив хозяину одни объедки. В передней Потапов, опять-таки плотно притворив за собой дверь, шептался с нянюшкой. Она сама выпустила его. И долго ещё после его ухода глаза её светились.
– Кто это был? – спросил её Чернов, ковыряя в зубах.
– А тебе зачем? – отрезала нянюшка. – Был, да весь вышел.
– Его зовут Степан Понятов! – нахально кинул Чернов.
Руки старушки дрогнули и замерли на столе, где она прибирала посуду. Она поглядела на Чернова и молча ушла на кухню.
А Чернов пошел в переднюю. Он почуял «тайну», и сердце его взыграло.
– Эт-то что такое? – Он ухватился за чемодан пермяка. – Так и есть!.. Набит чем-то грузным… Уж и пропадет Андрюшка когда-нибудь с этим народом! – вздохнул он и завалился на боковую, тягуче выговаривая, словно смакуя: – На-хал-л… Вот нахал-л!.. Уди-ви-тель-ный нахал!..
Вдруг нетерпеливо затрещал звонок, раз, другой… третий… Кухарка опрометью кинулась отворять.
Тобольцев вошел в неописуемом волнении. Увидав Чернова в халате, на тахте окурки папирос, недопитую рюмку ликеру на столике, он проявил внезапно сильное раздражение.
– Опять ты валяешься? Сколько раз просил не сорить!? Это хлев какой-то… Авдотья! Нянечка!.. Тряпку! Щетку!.. Скорей!
– А как насчет обеда?
– Не буду я обедать…
«Назюзюкался, видно, в трактире», – сообразил обиженный и растревоженный Чернов.
– Фортки растворите! Все закурено, заплевано… Мерзость!
Он
Чернов перепахнул полы халата и сел на «Лизиной» тахте, допивая ликер. Он не привык к такому крику и тону.
Увидав чемодан в углу, Тобольцев пришел в ужас и успокоился только, когда кухарка заявила, что гость ночевать не будет.
– Ну, да ладно! Ступайте, пожалуйста!
– Кто это ещё, нянечка? – хмуро, но мягко спросил он старушку, смахивавшую пыль с письменного стола. – Кого там нелегкая принесла?
– Кто ж его знает?.. Из Перми, слыхать, – равнодушно сообщила старушка, не оборачиваясь. – Ночевать его я не оставила.
– Из Перми?.. Чернов, ты не знаешь фамилию? – тоном ниже спросил Тобольцев. Его охватило странное предчувствие.
– По-ня-тов… По-пя-тов, – точно читая по слогам, небрежно припомнил Чернов.
– Неужели? – радостно крикнул Тобольцев и замер с расширенными глазами… «Ах, черт!.. Вот досада! Днем бы раньше… Какое счастье! И какое несчастье в то же время!»
В передней он остановился перед старым чемоданом. Он самый… «Прощай… прощай… прощай!.. И помни обо мне!..»
Сердце Тобольцева дрогнуло. Влажными глазами он глядел на пыльный чемодан.
– Нянечка! – позвал он. – Подите сюда!
И голос его дрожал.
Нянюшка, как молоденькая, кинулась на зов.
Кабинет был рядом с передней. Их разделяла дверь. Чернов, как уж, сполз с тахты, прокрался к двери и опять прильнул к ней ухом. Те двое долго и радостно шептались и смеялись. «Точно заговорщики», – решил Чернов.
– Так завтра, говоришь? Какое счастье!..
– Просила его обождать, тебя дождаться… «Не могу, грит. Дела много, грит», – шептала нянюшка.
Раздались шаги Тобольцева. Чернов опять полулежал на тахте, раздумывая, какую выгоду ему извлечь из этой тайны, частью которой он уже владел.
Пробило восемь. Тобольцев встрепенулся. Горячая волна залила его сердце Ему стало больно дышать… «Придет… Сейчас… Мимо же, мимо все, что не она… не это сумасшедшее счастье!»
Квартира приняла приличный вид. Пятном в ней выделялся только Чернов, по-прежнему демонстративно восседавший на тахте. С виноватой улыбкой подошел к нему Тобольцев.
– Ты меня извини, пожалуйста. Я жду гостей… У меня нынче ночевать нельзя…
– Женщину ждешь?! – нахально воскликнул Чернов. «Катьку?» – крикнуло в его душе, и он чуть не рассмеялся в лицо приятелю. Брови Тобольцева дрогнули.
– У меня ночевать нельзя, – уже сурово повторил он.
– Эт-то мило! Так где ж мне прикажешь ночевать? Этакое свинство! Выгонять человека на улицу… Эт-то называется др-ружбой!
– Пожалуйста, не сердись!.. Вот десять рублей! Устройся где-нибудь в гостинице…