Дух
Шрифт:
— Что он ответил? Что отец ему ничего не рассказывал? — спросил граф.
— Вроде того. Только, если будет очень надо, он всё равно выяснит, что и как.
— Это хорошо, — кивнул Ратимир. После чего посмотрел на меня, чуть нахмурившись. Помолчал, видимо, обдумывая свои слова. — Велимир, судя по твоему рассказу, ты узнал о том, что существует аристократия, совсем недавно. Так? И с тобой об этом говорил только родовой дух, который когда-то был совсем молодым парнем, младшим в роду… просто я пытаюсь понять, насколько хорошо ты уже понял, как этот мир устроен.
—
— Да это понятно, — граф вздохнул. — Я про более прозаические вещи. Товарно-денежные отношения. Соперничество родов. Ты вроде упоминал, что знаешь про Уваровых. Что это ваши враги. А почему они враги, ты в курсе?
Я пожал плечами.
— Так и думал, — вздохнул Ратимир. — А откуда деньги в семейном клане берутся, ты понял?
— Любомир говорил про родовые имения, кажется, на Алтае… и в Леноблости, — я потёр лоб, вспоминая.
— Земельные наделы — это, скорее, дань традиции, — сказал граф. — Чтобы мы помнили, кто такие. Людей, которые платят налоги по прописке непосредственно своему феодалу относительно немного. Крупные города принадлежат самому Владетелю, и прописанные там имеют дело с государевой казной. Мелкие наделы обеспечивают базовое содержание благородным семьям, но и только. Так что статус, влияние и богатство семьи определяется предприятиями, которые им принадлежат. Об этих предприятиях, конечно же, все знают, что не удивительно: экономику целой страны не спрячешь. Некоторые из собственников — аристократов даже не скрывают своего владения, но на публике пользуются изменёнными именами и фамилиями. Но таких меньшинство. Основная масса поддерживает полное инкогнито. Пока что понятно?
— Вроде как, — кивнул я. — Только вот какое дело: заводы с фабриками в частной собственности у нас появились не так давно. Что же, при СССР аристократы обходились без собственности? Или как?
Ратимир рассмеялся.
— При СССР всё было куда проще и понятнее! — ответил он. — В той системе спрятать аристократию было даже легче, чем сейчас. Никакой гласности! Скрытые, якобы партийные привилегии. Жесткое, директивное распределение под контролем Владетеля, минимум инициативы и возможностей для конкуренции между семьями. И вот ведь какое дело: это привело к тому, что аристократия, что называется, расслабилась. Предприятиями начали реально управлять директора из черни, единственной целью которых было приблизится к уровню потребления элиты, но никак не само производство. Конечно, случались и исключения, но они только подтверждали общее правило. Итог — кардинальное снижение доходов.
Граф вздохнул, посмотрел задумчиво в окно. Я же пытался переварить сказанное, представляя себе, как какой-то партийный руководитель, днём бойко на заседании парткома рассуждающий о коммунистическом будущем, вечером, возвращаясь в свою усадьбу, оформленную как культурно-досуговый объект, устраивает тризну богам на родовом капище. Что удивительно, картинка, нарисованная моим воображением, вовсе
— В общем, предельный контроль и падение доходов вызвали недовольство ряда семей. Пошли слухи о возможном бунте и дворцовом перевороте, как в семнадцатом… — продолжал Ратимир. — И тогда Владетель принял худшее из возможных решений. Он попытался принять вассалитет императора Америки.
Он снова прервался, давая мне возможность усвоить информацию.
— И что, у него не получилось? — спросил я.
— Частично. Но процесс не был доведён до конца. Необходимые обряды не совершались. Но это привело ко второй за столетие смене правящей династии, — ответил Ратимир. — Уже после этого благородные семьи получили возможность более свободно распоряжаться жалованными компаниями и предприятиями. Началась борьба родов, которая продолжается и сейчас.
— В целом, — кивнул я. — Всё ясно. Теперь, так понимаю, перейдём к практике?
— Погоди пока, к практике переходить…. — вздохнул граф. — Теперь насчёт семей. Вы, Куракины, умудрились подмять под себя почти всё высокотехнологичное производство. То, что среди черни известно как «Гостех» — под вашим контролем. В некоторых стратегических предприятиях есть государева доля, но управление было полностью на вас. А вот Уваровы пошли другим путём. Они выслуживались, собирая под своё крыло всю нефтянку. «Роднефть» — это их детище.
Я едва удержался оттого, чтобы присвистнуть.
— Осознал масштабы, да? — прокомментировал мою реакцию граф. — Вот теперь и думай насчёт пророчества. Кто и как получил добро устроить всё это…
Ратимир почесал подбородок.
— Знаешь, — продолжал он. — В другое время я бы подумал, что это якобы пророчество специально появилось ко двору, когда других средств справиться с вами не осталось. Вы ведь поддавливать начинали. Нефтянка сильно от технологий зависит, и после начала мировой торговой войны они вынуждены были идти к вам на поклон. Кому такое понравится?
— Понятно…
— Сейчас, получается, ваши предприятия остались без головы. Насколько я могу судить, там запас прочности ещё большой, ваш батюшка потрудился на славу. Какое-то время структура сможет просуществовать под государевой опекой. Но, судя по тому, что вы рассказали про поиски документов в родовом поместье, кому-то очень не хочется ждать двадцать лет до того, как всё это богатство можно будет поделить.
— Теперь не получится, — улыбнулся Любомир, который всё так же стоял у окна.
— Что такое? — спросил граф, проследив направление моего взгляда. — Дух что-то сказал?
— Да, — кивнул я. — Что теперь у нас есть немного времени.
— Это верно, — вздохнул граф. — Но теперь смотри какое дело: всё, что я могу предложить тебе — это свою фамилию. Связей у меня крайне мало осталось… Однажды я совершил ошибку, и теперь всё, что мне остаётся — это поместье, немного смердов из окрестных городков вроде Кинеля, на чьи налоги я и живу. Сам понимаешь, масштабы так себе…